Он подвел мотоцикл к началу переправы. Песчаная тропа через болото была около метра шириной. Камыши по обе стороны были такими длинными, что их верхушки раскачивались высоко над головами молодых людей. Они словно медленно ехали через густой лес, полный шелеста зеленой и бледно-золотой листвы. Эш вел мотоцикл осторожно, но страха в нем не было. Что случится, думала Октавия, если он съедет с тропы? Как глубоко здесь? Что, если им придется барахтаться, пытаясь снова выбраться на тропу? Время от времени, когда тропа становилась сырой, ужималась или обсыпались ее края, Эш слезал с мотоцикла и говорил:
– Лучше буду его толкать. А ты иди сзади.
Иногда тропа так сужалась, что камыши щекотали плечи Октавии. Казалось, они смыкаются перед ней и скоро впереди окажется только зыбкая и одновременно непроходимая желто-зеленая стена. Похоже, эта дорога бесконечная. Трудно поверить, что они прокладывают путь к своей цели и когда-нибудь доберутся до заветного островка. Однако теперь она слышала шум моря – отдаленный ритмичный рокот, который по непонятной причине ее успокаивал. Возможно, их путешествие закончится именно так: камыши неожиданно расступятся, и она увидит впереди свинцовые волны Северного моря.
Как раз в тот момент, когда она размышляла, стоит ли спрашивать у Эша, далеко ли еще идти, впереди показался островок. Камыши раздвинулись, и Октавия увидела деревья, твердую песчаную почву, а за деревьями смутные очертания заброшенного дома. Между островом и местом, где они стояли, простиралось водное пространство без камышей шириной примерно десять метров. Через него был перекинут шаткий мост из двух досок, поддерживаемый в середине почерневшим от времени деревянным столбом. В прошлом справа были перила, но они сгнили, и теперь торчали только вертикальные стойки и опоры. Должно быть, раньше вход на мостик был через ворота, но к настоящему времени сохранился только один столб, и на нем болтались три ржавые петли.
Октавия поежилась. Неподвижная, темно-оливковая вода и разрушенный мост производили гнетущее, даже зловещее впечатление.
– Так вот он конец пути, – сказала Октавия. От прозвучавших слов повеяло холодом, словно они были плохим предзнаменованием.
Эш подкатил мотоцикл. Закрепив его, он направился к мосту, осторожно прошел по нему до середины, а затем подпрыгнул, проверяя его на прочность. Доски прогнулись и затрещали, но выдержали.
Продолжая легко подпрыгивать, он развел руки в стороны, и Октавия вновь увидела на его лице счастливую, так преображающую его улыбку.
– Надо разгрузить мотоцикл и перенести вещи, – сказал Эш. – Потом я вернусь за машиной. Мост должен выдержать.
Он был похож на мальчишку, дорвавшегося до первого долгожданного приключения.
Сойдя с мостика, Эш снял с мотоцикла вещи. Нагрузившись двумя спальными мешками и кожаными парными сумками, он передал ей один из рюкзаков. Прихватив и свой рюкзачок, Октавия последовала за ним по мосту, затем, пригнувшись, прошла под низкими ветвями большого дерева и тут впервые увидела дом вблизи. В нем давно уже никто не жил. Черепичная крыша была почти целая, а вот входная дверь висела на сломанных петлях, ее нижняя часть вросла в землю. Парочка вошла туда, что изначально было одной из двух комнат на первом этаже. В единственном окне не было стекла. Дверь между комнатами отсутствовала, и только большая, поцарапанная и заляпанная раковина и выступающий из стены кран говорили о том, что вторая комната была кухней. Задней двери тоже не было, и Октавия, стоя на пороге, старалась высмотреть за бескрайними камышами далекое море. Но его по-прежнему не было видно.
– Почему не видно моря? – спросила она с нескрываемым разочарованием. – Я слышу его шум. Оно не может быть далеко.
– До него около мили. Отсюда не видно. Мешают камыши. За камышами высокая насыпь из гальки и дальше – Северное море. Ничего интересного. Просто каменистый берег.
А ей хотелось туда, подальше от этой клаустрофобной зелени. Но она внушала себе, что это особенное место для Эша, и поэтому нельзя показывать свое недовольство. Да, собственно, она и не была недовольна. Просто все здесь было странным. Неожиданно ей припомнился монастырский сад, просторные, ухоженные лужайки, цветочные клумбы, летний домик в конце сада, выходящий окнами на луг, в нем они занимались в теплую погоду. Вот к такой, типично английской, упорядоченной, привычной сельской местности она привыкла. Но Октавия убеждала себя, что долго они здесь не пробудут. Может, всего одну ночь. Эш просто привез ее сюда, в свое заветное место, потому что хотел именно здесь заняться с ней любовью.
– Как тебе здесь нравится? Хорошо, правда? – спросил он совсем по-детски.
– Укромное местечко. Как ты нашел его?
Не ответив на вопрос, он только сказал:
– Я приходил сюда, когда жил в приюте под Ипсуичем. Никто его не знает, кроме меня.
– Ты всегда был здесь один? Разве у тебя не было друга? – спросила Октавия.
Эш опять промолчал, просто сказал:
– Пойду за мотоциклом. Потом разберем вещи и приготовим завтрак.
У Октавии сразу поднялось настроение. Она совсем забыла, как голодна, как хочет пить! Стоя у воды, девушка смотрела, как он идет по мостику, вот пинком отбрасывает подпорку и отводит «Кавасаки» немного назад.
– Ты ведь не собираешься на нем ехать? – крикнула Октавия.
– Так проще. Стой на месте.
Эш сел на мотоцикл, завел мотор и яростно понесся к мостику. Передние колеса были почти уже на твердой земле, когда центральный деревянный столб с оглушительным треском, показавшимся Октавии взрывом, надломился, ближайшие доски хрустнули и попадали в воду, а стойки взлетели в воздух. Как только раздался первый треск, Эш вскочил на ноги и прыгнул; он приземлился на самом краю островка и, поскользнувшись, растянулся на мокром песке. Октавия бросилась к нему на помощь. Вдвоем они смотрели, как алый «Кавасаки» медленно тонет в отвратительной воде. Осталась только половина моста, а концы сохранившихся досок мокли в воде.
Октавия взглянула на Эша, со страхом ожидая приступа гнева. Она знала: гнев живет в нем. При ней Эш никогда не позволял ему вырваться наружу, но она догадывалась об этом подспудно тлеющем чудовище, которое он так тщательно держал под контролем. Но молодой человек неожиданно громко рассмеялся резким, почти ликующим смехом.
Октавия не сумела скрыть испуга в голосе:
– Мы отрезаны от внешнего мира. Как теперь вернуться домой?
Домой. Она подсознательно употребила это слово. И только теперь поняла, что место, где она столько лет ощущала себя чужой и никому не нужной, было ее домом.
– Просто снимем одежду и поплывем, держа ее над водой, – сказал Эш. – На другой стороне оденемся и двинем на дорогу. Деньги у нас есть. Доберемся на попутке до Ипсуича или Саксмандхема и сядем на поезд. Нам больше не нужен мотоцикл. У нас есть «Порше» твоей матери. Теперь он твой. Теперь все твое. Помнишь, что сказал стряпчий?
– Помню, – грустно произнесла Октавия.
