Павел осмотрелся. На полу валялись четыре трупа немцев, рядом – исковерканный пулемет. Это они влепили сюда снаряд, по пулеметчикам.
Павел снял с убитого немца автомат и подсумок с запасными магазинами. Глядя на него, вооружился трофейным автоматом и механик-водитель: все-таки с автоматом надежнее, чем с револьвером. Самоходчикам выдавали морально устаревшие револьверы системы «наган», потому как считалось, что из пистолета было затруднительно вести стрельбу через круглые бойницы. На боковых броневых листах самоходок, как и танковых башен, были небольшие бойницы для оборонительной стрельбы из личного оружия. В бою они изнутри закрывались броневыми пробками.
Всем был хорош «наган»: и безотказен, и стрелял точно, но по израсходовании семи патронов в барабане перезаряжался долго. Это не у «ТТ» или «парабеллума» – поменять опустевший магазин за пару секунд.
Экипаж находился в небольшой комнате. Василий ногой открыл дверь и, выставив вперед автомат, сделал шаг.
– Тут зал какой-то.
Держа оружие наготове, самоходчики вышли за ним, оказавшись в вестибюле станции метро. Только тут до Павла дошло, почему здание стоит в центре площади. Просто он на фотографиях видел, что над входом в станцию метро должна быть большая буква «М». Сам Павел, как и другие члены экипажа, в метро никогда не был. До войны этим видом транспорта владела только Москва.
В вестибюле метро стояла скульптура Гитлера. Василий подошел к ней, прочитал фамилию под головой на пьедестале и с размаху ударил по ней прикладом. Гипсовая скульптура распалась на куски.
– Я бы и по живому Гитлеру так же долбанул, чтобы череп развалился!
– Говорят, он в бункере, глубоко под землей сидит и шнапс ихний глушит.
– Насчет шнапса сомневаюсь, – заметил Павел. – Что делать будем, славяне?
– Самоходку нашу подбили. Что делать, придется своих ждать.
– И рации нет – со своими связаться, – в раздумье сказал Павел. – На улицах немцев недобитых полно, как бы под пулемет не угодить.
– А пойдем по линии метро? – загорелся Василий. – Оно же под землей – ни пуль, ни осколков. И метро заодно посмотрим. Я в нем не был никогда, будет что дома рассказать.
Павел достал из планшета карту и нашел станцию метро, на которой они сейчас находились. Вот только куда пути от нее ведут? Может быть, они в тыл, к своим выйдут, а может статься, что к немцам угодят. Не зная линий, не имея ориентиров, заблудиться под землей очень легко.
Он стоял, раздумывая. В принципе всегда можно вернуться назад, к этой станции. Он попытался сориентироваться, куда идти по линии. То, что на юг, к своим – это понятно, только как без компаса понять, в какой стороне юг?
По ступенькам они начали спускаться вниз. Станция была неглубокого залегания, перрон в полутьме, едва мерцали лампочки аварийного освещения. Из туннеля тянуло сквозняком.
У перрона стоял метропоезд с распахнутыми дверями.
Бойцы подошли поближе и увидели, что в вагонах полно мирных жителей. Они сидели на скамьях и своих узлах, лежали в проходах.
Немцы увидели воинов и замерли в ожидании. В полутьме им было сразу не понять – это немецкие танкисты или страшные русские, которыми их пугал Геббельс. Комбинезоны и у тех и у других темные, на головах – почти одинаковые танковые шлемы. У двоих в руках – советские ППШ, у двоих – немецкие МР-40. Вот и гадай, житель Берлина, кто перед тобой.
Павел шагнул в вагон, поднял руку:
– Наверху, на площади, еще стреляют, поэтому прошу оставаться здесь до вечера. Подскажите, где ветка на юг?
– Поезда, солдат, уже несколько дней не ходят, – ответил пожилой очкарик с рюкзаком в руках.
Толпа, услышав немецкую речь, успокоилась, приняв солдат за своих, а Павел продолжил:
– И все-таки, какой туннель ведет на юг?
– Вот этот, – показал рукой толстяк с саквояжем, – но я бы не советовал вам туда ходить, там уже русские.
Павел поблагодарил жителей, вышел из вагона и махнул рукой своим. Самоходчики подошли к краю платформы и спрыгнули на рельсы. Перед ними, едва освещенный редкими лампочками, уходил вперед и немного под углом туннель.
Павлу идти в темное чрево расхотелось – без знания или схемы можно заблудиться.
– Идем, командир! Не в лесу! Тут заплутать нельзя, дорога-то одна, – хохотнул Саша.
Выглядеть человеком нерешительным, а пуще того – трусом Павлу перед экипажем не хотелось. Он планировал пройти один перегон – до следующей станции – и выйти на поверхность. Одно неясно: какой длины этот чертов перегон – километр, два, три?
В некоторых местах в стыках тюбингов сочилась и капала вода. звуки шагов и позвякивание оружия гулко раздавались под сводами.
Туннель с небольшим уклоном вначале шел вниз, затем – горизонтально.
Наверху, на земле, почти над туннелем, здорово громыхнуло, и из стыков тюбингов – бетонных колец, из которых был собран туннель, посыпался песок.
– Не иначе, бомба упала.
– Ага, не хватало только, чтобы нас здесь завалило, – заметил Анатолий.
От такой перспективы всем стало неуютно и захотелось как можно скорее выбраться на поверхность.
Они вышли к развилке туннеля. От основного входа вправо уходил еще один, тускло поблескивая рельсами.
Экипаж остановился, все смотрели на Павла так, как будто он знал, куда идти. А он и подумать не мог, что под землей могут быть ответвления.
– Идем прямо! – решительно сказал он.
Теперь, после развилки туннель стал подниматься вверх. Подъем был невелик, но заметен.
Они успели прошагать с четверть часа, как идущий впереди Саша остановился.
– Командир, впереди какое-то движение.
Самоходчики остановились. Павел стянул с головы шлем – так было лучше слышно.
И в самом деле, в отдалении слышались шаги, приглушенные расстоянием голоса.
– Ложись! Оружие к бою!
Павел и Василий улеглись справа от рельсов, Саша и Анатолий – слева. Передернули затворы автоматов.
Неизвестные приближались. Кто они – немецкие солдаты или мирные жители? А может быть, такие же, как и они, русские?
Стали видны темные фигуры. Когда они поравнялись рядом с тускло горевшей лампочкой, Павел увидел у них на груди автоматы. Военные, только чьи?
Солдаты прошли еще немного, и стали отчетливо слышны голоса. Речь звучала немецкая.
– Огонь! – скомандовал Павел и первый нажал на спусковой крючок.
Грохот выстрелов в туннеле оглушил. Даже в шлемах он бил по ушам. Пули попадали в бетон, ударяли по рельсам и с противным визгом рикошетировали.
Немцы не ожидали, что под землей могут оказаться русские, не были готовы к бою и потому не успели открыть ответный огонь.
