— Оливер, я не хочу на кухню, — запротестовал Рэнделл, — наверняка это уловка. Не верь ему.
— Согласен, только живее. — Орозий повернулся к ним.
— Нет! — воскликнули они в один голос. — Мы никуда не пойдем. Мы не голодны.
Захир, воспользовавшись моментом, поднялся:
— Отдашь твидла — поговорим о карте. Я слегка покривил душой: кое-что о ней я все-таки слышал.
Оливер перепугался, что Орозий послушается Захира и отдаст ему Рэнделла. И, сжав кулаки, собрался защищать друга, хотя понимал, что силы неравны.
— Он не мой, — к его облегчению, произнес колдун. — Я не могу отдать мне не принадлежащее.
— Но он мой. Я купил его.
— Мне все равно, — голос Орозия скрипел все сильней, — я устал препираться. Сейчас ты мне все скажешь.
И ткнул палкой Захира прямо в живот. Хозяин дома согнулся пополам, а колдун быстро заговорил на непонятном языке.
— А-а-а! — истошно завопил Захир.
— Где карта Харрисона?! — выкрикнул Орозий.
— Не знаю… — нечеловеческим голосом, сквозь сжатые челюсти, процедил Захир, пытаясь распрямиться.
Оливеру сделалось страшно. Колдун на его глазах буквально пытал человека, и ему даже стало жалко истязаемого.
— Где карта? — повторил Орозий.
— Ее украли. Мальчишка Альд Аира. С ним была еще девчонка.
— Что за девчонка?
— Я купил ее на рынке. Они оба сбежали. И вот этого твидла забрали с собой.
— Карта у тебя? — Колдун повернулся к Оливеру.
Он оторопел от вопроса.
— Нет! Я ведь все время был с вами.
— А твидл? Он-то появился позже.
— Я ничего не знаю про карту. Впервые слышу.
Орозий уставился на Оливера своим пронизывающим до глубины души взглядом.
— Хорошо, — наконец произнес он.
И повернулся к Рэнделлу. Волк вжался в пол.
— Поговорю позже. С вами обоими.
Оливер положил руку Рэнделлу на голову.
«Выходит, карта у сес… Дед читает мысли! Надо думать о чем угодно. Ля-ля-ля… Вот поесть бы сейчас, да поплотней. И слинять от старика, да поскорей. И нечего в голове чужой ковыряться без разрешения».
Колдун, больше не говоря ни слова, пошел к выходу. Но едва ступил за порог, как остановился. Оливер заглянул ему через плечо и увидел толпу слуг, направлявшихся к ним. У каждого в руке поблескивала сабля. В первых рядах выступал Кхарах с безжизненным выражением лица.
Орозий выставил вперед палку, и на ее конце вспыхнуло синее пламя, разгоравшееся с каждой секундой все сильнее. Нападавшие резко остановились. Их боевой вид сменился страхом и замешательством.
— Дорогу! — скрипнул колдун и смело шагнул к ним.
Слуги попятились. Он взмахнул палкой, очерчивая вокруг себя воображаемый круг, пряча в нем и Оливера с Рэнделлом.
Позади раздался душераздирающий вопль Захира. Нападавшие попытались двинуться вперед, тыкая перед собой остриями сабель. Но в воздухе, в том месте, где только что побывала палка Орозия, вспыхнул огонь. Лица слуг вытянулись в ужасе, глаза округлились, и они, побросав оружие, кинулись наутек. Остался только Кхарах.
Не замечая его, колдун пошел по коридору. Выглядел Орозий бледным и сильно уставшим. И, несмотря на стоявшую в помещении духоту, от него веяло холодом.
— Мальчик, — обратился он к Оливеру, — найди, на чем мы отсюда уедем. И быстрей.
Пришлось Оливеру выйти из безопасного круга и бежать вниз. На счастье, пройдя вдоль дома и никого не встретив по дороге, он обнаружил конюшню, а внутри — повозку, запряженную лоснящимся от жира ишаком с невероятно длинными ушами. Сев на козлы, Оливер покатил к воротам.
Там уже ожидали Рэнделл с Орозием. Вид у колдуна сделался совсем неважнецким. Живые и горевшие силой глаза потухли, кожа на лице лишилась цвета, став бледной, руки дрожали, едва удерживая палку. Оливер помог старику забраться в повозку, и они выехали на улицу. Вслед неслись вопли Захира, пытавшегося заставить слуг выйти из дома. Оливеру сделалось не по себе.
«Скоро они наберутся храбрости и побегут за нами. И тогда нам придется туго».
Он украдкой взглянул на колдуна. Старик держался из последних сил, лишь усилием воли не лишаясь сознания. Оливер закусил губу и принялся подгонять ишака.
Глава 18
Оливия встречает деревенского сфинкса
Оливия мутным взглядом следила, как падают в море последние остатки утреннего завтрака. Вытерев рот смоченной в воде тряпкой, она опустилась на палубу, привалившись спиной к борту.
Шторм закончился менее часа назад, хотя капитан «Вечного странника», странный человек с множеством косичек на голове и невероятно смуглой, почти черной кожей, с усмешкой уверял, что ветерок, дувший последние два дня, и близко не напоминает шторм. Но Оливии он казался самым настоящим ураганом. Качало настолько сильно, что она приготовилась к самому худшему. Каждый раз, когда на них неслась очередная волна высотой с двухэтажный дом, Оливия думала, что видит такое в последний раз; сейчас «Вечного странника» накроет поток воды, корпус не выдержит, треснет, и все они пойдут ко дну, крутясь в адском водовороте, без малейшего шанса на спасение…
Однако самое ужасное заключалось не в качке и даже не в страхе утонуть. Невыносимо было то, что ее постоянно тошнило. Кожа на лице стала напоминать цветом недозрелое яблоко, желудок наотрез отказывался принимать пищу, а проходящие мимо матросы, глядя на ее мучения, с улыбками отпускали колкие остроты. И что самое неприятное — Марко видел ее в таком состоянии. Он старался не подавать виду и всячески помогал ей, но она была абсолютно уверена, что наедине с Йоши он смеялся над ней.
Проклятое море — оно сделало из нее уродину, а затем показало в столь отвратном виде самому прекрасному парню в мире.
Едва буря стихла, как она, почувствовав себя лучше, набросилась на принесенную ей еду. И только наевшись, осознала, какую совершила ошибку. Воспоминания о недавнем позоре настолько неожиданно накатили на нее, что содержимое желудка стремительно рванулось наружу. Она едва успела добежать до борта и свеситься вниз.
«Я теперь не смогу смотреть в глаза даже Йоши, — горько думала она, — а о Марко и говорить не стоит… Моя жизнь кончена».
— Капитан сказал, скоро прибываем в порт. — Марко подошел так тихо, что Оливия вздрогнула, услышав его голос.
«Он со мной все еще разговаривает. Какой милый… Йоши, наверное, медитирует. Вот больше и не с кем поговорить».
Она повернулась к парню, уверенная, что непременно отыщет на его лице либо насмешливое, либо брезгливое выражение, а скорее всего, сразу оба. Но Марко глядел на нее с внимательным сочувствием.
