Эти две сельскохозяйственные культуры, прежде служившие пищей для людей и животных, теперь превратились во что-то совершенно новое: они стали стандартизованным сырьем для новой отрасли добывающей промышленности, не сильно отличавшейся от лесозаготовок или горного дела. Заводы и фабрики были созданы для разветвленной линии производства, такой же сложной, как та, которая превращает железо и алюминий в автомобили, канцелярские скрепки или дезодоранты. Эта же новая промышленность превращала горы зерна и соевых бобов в кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы, в гидрогенизированное масло, в тысячи других химикатов на основе крахмала или масел. Скот и цыплята были лишены пастбищ и переведены на особые механизированные предприятия CAFO
[1]
, где зерно — которое, кстати, не является естественной пищей для коров — быстро и дешево превращалось в плоть животного. Все эти различные компоненты, в свою очередь, вываливались на новый промышленный конвейер по изготовлению продуктов питания и там перерабатывались в газированные напитки, гамбургеры и прочие дешевые товары, на которых наша нация в основном и стоит — или, точнее сказать, сидит на своем заду.
Вот так 70 процентов наших сельскохозяйственных угодий Среднего Запада постепенно превратились в фермы по выращиванию или только кукурузы, или только соевых бобов, средний размер посевных площадей каждой из них теперь сопоставим с Манхэттеном. Благодаря синтетическим удобрениям и пестицидам, достижениям генной инженерии и превращению фермерства из системы природной в высокотехнологическую систему производства теперь американские фермеры производят ежедневно по 3900 калорий на каждого гражданина США. Эта цифра вдвое превышает наши потребности, и этот показатель на 700 калорий в день больше, чем в 1980 году. Ясно, что в интересах фермеров производить как можно больше, так они и поступают. И вот ужасный парадокс: поскольку фермеры производят эти избыточные калории, пищевая промышленность придумала, как внедрить их в организмы населения, которое на самом деле не желает потреблять в день на 700 калорий больше. Эта хорошо налаженная машина называется Развитым Капитализмом.
Большинство этих калорий попадает нам в рот в таком виде, что сразу и не поймешь, зерно это, соевые бобы или овощ по происхождению: кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы (HFCS)
[2]
, по крайней мере, откровенно называет продукт, из которого происходит, но кто бы мог подумать, что лецитин, лимонная кислота, мальтодекстрин, сорбитол и ксантановая смола, например, также получены из зерна. Как и мясо, яйца и птица — другим путем, но не менее искусственным. Соевые бобы также превращаются в плоть животных или еще в другую категорию ингредиента, известную как «добавочные жиры». Если изъять из вашего магазина все продукты, изготовленные на основе кукурузы или соевых бобов, супермаркет станет похож на склад скобяных изделий. И как ни ужасно, но даже электрические лампочки придется изымать, потому что многие упаковочные материалы тоже содержат теперь кукурузный крахмал.
Возросли расходы на упаковку из-за необходимости доставлять такое обилие сверхкалорий. Красивая бутылочка кока-колы, в прошлом году весившая восемь унций, теперь вмещает двадцать унций газированного кукурузного сиропа с высоким содержанием фруктозы и воды; да и пища, которую этой кока-колой запивают, таким же образом изменилась. Как, впрочем, и талия американца. Потребление «добавочных жиров» в США увеличилось на одну треть по сравнению с 1975 годом, а наш HFCS и вовсе взлетел на 1000 процентов. Около трети всех своих калорий теперь мы получаем из так называемой «тяжелой пищи».
Разумеется, ни один кассир в супермаркете не заставлял вас под дулом пистолета перегружать свой организм этой нездоровой пищей. Но человеку присуща слабость — желание поесть жирного и сладкого. Человеческая раса вела борьбу за выживание, развивалась в суровых условиях, где большой удачей было добыть пищу, богатую калориями. Уж не знаю, понимают ли эти биологические законы те, кто занимается маркетингом продуктов питания, но они прекрасно разбираются в человеческих слабостях и безжалостно спекулируют на них. Тучность вообще считается недостатком, результатом безответственного отношения к собственному здоровью, но здесь мы имеем дело с настоящим заговором. Дельцы обсуждают на своих стратегических заседаниях способы втюхать в человека эти дополнительные калории, которые никому не нужны, которые потребитель не желает потреблять. Особенно ощутимо под удар попадают дети: пищевые компании тратят более 10 биллионов долларов ежегодно на создание товаров для детей, причем это отнюдь не пюре из брокколи. Перекормленные дети — настоящая демографическая проблема, во многих отношениях сходная с борьбой с курением в раннем возрасте, с одним важным исключением: ребятишки в данном случае получают яд от самих родителей. Мы все субсидируем дешевые калории, честно платя налоги, причем воротилы бизнеса наживают состояния, а общественное мнение вовсю осуждает тучных потребителей. Ну просто идеальное преступление.
Все промышленно развитые страны пережили период реформ сельского хозяйства и повышенного употребления полуфабрикатов. Но нигде на Земле не стало нормой наращивать жировые складки на талии, как у нас. (В Европе, кстати, до сих пор популярны нудистские пляжи.) В других странах население тоже хорошо питается, но там людям повезло больше: они контролировали избыточные калории культурой питания и привычками: итальянцы или, скажем, японцы имеют национальную кухню, а потому способны координировать то, что может дать их страна, и то, что нужно их организму. Фундаментальные культуры кулинарии эстетичны и функциональны, сохраняют качество и регламентируют количество потребляемой пищи, совместимой с потребностями организма, и это умение передается от одного поколения к другому. И поэтому, хотя экономика многих западных стран в конце двадцатого века раздалась вширь, об их гражданах этого не скажешь.
У нас же, в США, наоборот, скорее поражает, что есть люди, которые воздерживаются от обжорства на фоне окружающего изобилия. Мы даже нашли название для этого феномена — «французский парадокс»: ну как можно отлично проводить время, ублажая себя сыром и жирной гусиной печенью, и при этом оставаться стройными? Прожив несколько лет во Франции, я кое о чем догадалась: французы не употребляют в больших количествах газированную воду; они съедают много блюд за обедом, но порции там крошечные; французы дымят как паровозы (хотя и тут есть сдвиги), и они едят в обществе, не нагребая себе больших количеств еды. Так называемый «шведский стол», устроенный по принципу «все-что-можешь-надо-съесть», мягко выражаясь, не пользуется в Европе популярностью. Благодаря определенным правилам, хорошо развитому вкусу и благовоспитанности организм европейца, похоже, знает свои пределы. В ответ на мой прямой вопрос мои французские друзья признались (кто более, кто менее тактично), что для них настоящий шок — видеть, как люди в США ухитряются проглотить так много этой жуткой американской еды.
Почему же мы ее потребляем? Где наши собственные старинные правила вкуса и благовоспитанности, наши древние компромиссы между человеческим желанием и здравым смыслом? Возможно, мы в спешке выбросили их за окно, перекусывая на ходу в мчащемся куда-то автомобиле?
