Уже было ясно, что это эпического масштаба несчастье. Население Нового Орлеана и многочисленных городков по ту сторону Южной Луизианы и Миссисипи было эвакуировано. Камеры новостей показывали только потери в городах, демонстрировали затопленные улицы, людей на крышах домов, разбитые причалы и впавших в отчаяние горожан, не имеющих возможности эвакуироваться. Я не заметила ни одного кадра, сделанного в сельской местности, — пожалуй, самым близким был вид изуродованной площадки для гольфа. Я подумала о фермерах, год работы которых остался на полях, однако об их проблемах телевидение не сочло нужным нам сообщить.
* * *
Мы так и пребывали в серьезном настроении, пока Эли не разыграл перед нами комедию из жизни кур. Он применил весь свой артистический дар и изобретательность, задействовав сырье, извлеченное из ведра с отходами. Пока мы, все остальные, просто работали, Эли был и актером, и директором, и продюсером. Он изобрел кабельный разъем электроцепей из лапы индюка, надувной шар из зоба индюка. Мы увидели небольшое жизнерадостное представление с яйцами на двух индюшачьих головах, которые раскрывали клювы в ответ на слова Эли, пялясь на имитированное телевизионное ток-шоу. Когда я отрезала голову последней птичке того дня, то призадумалась, какой же реквизит я выбрасываю в ведро с отходами. Я не была уверена, что хочу видеть, что восьмилетний мальчик может сделать из пяти с лишним килограммов потрохов.
Слава богу, тяжелая работа того дня наконец-то закончилась. Я облила из шланга место наших трудов и переоделась в более цивилизованный прикид (с радостью убедившись, что обручальное кольцо все еще на пальце), пока остальные уставляли наш большой стол для пикников в патио тарелками, стаканами и всей той пищей из холодильника, которую мы приготовили заранее. Мясо на гриль-баре пахло поистине великолепно. Стивен натер шкурку цыпленка кисло-сладким соусом — нашим фирменным блюдом, и мы откупорили бутылку вина. На закате мы наконец уселись попировать: холодный салат из бобов, нарезанные помидоры с базиликом, салат из картошки-синеглазки, мясо, которое сегодня утром еще кукарекало.
Мы устали до мозга костей, и все-таки жизнь прекрасна, по крайней мере сегодня вечером. Да, мы, живущие, каждый шаг делаем в тандеме со смертью, однако это благословенный сок, который питает древо небес.
Сбесились они там, что ли?
Наверное, у коров есть связи в высших сферах. Если партия говяжьего фарша каким-то образом окажется загрязнена патогенными микробами, наше федеральное правительство не имеет власти отозвать этот продукт, а может только просить компанию отозвать его. Если же инициирован отзыв добровольный, федеральное правительство обязано хранить информацию об этом в тайне. Очевидно, важнее защитить коров, чем людей, их поедающих. Дальше я буду говорить осторожно, потому что аж в тринадцати штатах существуют законы, согласно которым запрещается плохо отзываться о коровах.
Однако в последние двадцать лет завелось у коров одно серьезное заболевание: губчатая энцефалопатия крупного рогатого скота (ГЭКРС), или так называемое коровье бешенство. Существует и его человеческая аналогия, болезнь Кройцфельда-Якоба, оба недуга одинаково смертельны и для коров, и для людей. К сожалению, выследить обезумевшую корову трудно, потому что инкубационный период может длиться годами. Болезнь стала общеизвестной после вспышки в Англии, где в 1980-е годы более 150 человек умерли, поскольку ели говядину, зараженную этим вирусом. Англичане тогда истребили тысячные поголовья скота. Причина болезни — крошечный деформированный белок, носящий название «прион». Прионы вызывают перестройку других белков, те принимают нестандартную форму и разрушают ткань. Прионы ограничивают свою активность нервной системой, вызывая ее гибель. Откуда же в коровах появляются прионы? Очевидно, от поедания других коров. Нет, вы не ослышались! Да! Мясо мертвой коровы смешивают с пищей коров: просто каннибализм какой-то. Это способ достичь чуть большей дальности перевозки побочных продуктов скотобойни.
Нормальной реакцией было бы прекратить это, что и сделали британцы. Они также начали проверять абсолютно всех коров старше двух лет на скотобойнях на наличие этого вируса и устраняли всех «павших» животных (неспособных ходить на своих ногах) как источник еды. В результате за два года эта болезнь в Британии была практически искоренена. Вполне разумно, что и Япония присоединилась к этой политике.
В Соединенных Штатах реакция была несколько иной. В США было запрещено кормить мясом мертвых коров непосредственно других коров, но разрешено скармливать его другим животным (например, курам), а отходами от кур кормить коров. Поскольку прионы не уничтожаются ни высоким нагревом, ни хоть одним из известных лекарств, они благополучно переживают эту цепочку питания.
После того, как в США был обнаружен первый случай коровьего бешенства, американское мясо было запрещено ввозить в пятьдесят две страны. Тогда правительство потребовало проверять 2 процента от всех павших коров и 1 процент всех, которые были убиты на скотобойнях. После этого число павших коров, по сообщениям властей, снизилось на 20 процентов, и было обнаружено всего два новых случая болезни. В мае 2006 года Департамент сельского хозяйства США решил, что опасность столь незначительна, что проверять следует всего лишь 0,1 процента от всех убитых на скотобойнях коров. Логика железная: если чего-то не искать, то этого и не найдешь.
Ну и как, интересно, реагировать на это потребителям? Надо ли нам искать мясо, проверенное на наличие вируса и оказавшееся чистым, у экспортеров мяса? Нет. Одна компания попробовала проверить все их мясо, но Департамент сельского хозяйства США заявил, что это незаконно (вероятно, опасаясь ввергнуть коров в смущение). А может, нам вообще бойкотировать мясо? Ни в коем случае: коровы — наши друзья (плюс, я считаю, это было бы незаконно). Но стоило бы вспомнить вот что: ни единого случая ГЭКРС не наблюдалось среди коров, выращенных на пастбище или органической пище. Ну и еще можно утешаться заявлением Гэри Уэбера, главы Отдела законодательства и нормативных актов Национальной ассоциации: «По результатам социологического опроса производителей говядины, потребители очень довольны, что заболевание такое редкое».
Более подробно об этом см. на сайте www.organicconsumers.org/madcow.html.
Ваш Стивен Хопп
Мясоедство
В то лето, когда мне было одиннадцать лет, наша семья отправилась по своему ежегодному маршруту с нашей фермы в Виргинии в город Таксон. Мы проезжали мимо одного откормочного цеха за другим. Запах был для меня невыносим, а вид животных приводил в ужас: бедняги стояли на кучах собственных экскрементов, в такой тесноте, что даже не могли пройтись. Они могли только устало мычать и пережевывать зерно, смешанное с коровьими лепешками, под их ногами.
Когда я смотрела из окна машины на этих созданий, сердце у меня сжималось, а всякий аппетит пропал начисто. То, что я видела, казалось мне даже более жестоким, чем то, что происходит на бойне. Даже если это дивное существо предназначено к умерщвлению, все равно оно не должно жить в таких страшных условиях, в каких живут эти коровы. Когда мы приехали домой, я сказала родителям, что никогда больше не притронусь к мясу из откормочных цехов. Представьте себе, они со мной согласились и приняли такое же решение.
