* * *
Предки моего мужа Стивена по материнской линии — итальянцы. Его дедушка с бабушкой эмигрировали в США в молодости, а его мать и тетки родились тут, однако выросли в италоговорящей семье, где четко соблюдали традиции далекой родины, в том числе в области кулинарии. Среди предков Стивена есть и выходцы из других частей света, но о них мне мало что известно. Я сама замечала: если у человека есть итальянские гены, то они легко забьют все остальные.
Вот и наша дочь внешне очень похожа на яблочко, которое недалеко упало от оливкового дерева; если ее спросить, Лили скажет, что она американка, но неизменно добавит: «хотя вообще-то я итальянка».
Прибыв на землю предков Стивена, я довольно быстро сообразила, в чем тут дело. Эта культура вихрем налетает на тебя, усаживает тебя в кухне и кормит до отвала, причем так вкусно, что просто не хочется уходить. Во всей Италии нам не удалось найти плохой еды. Не то чтобы мы ее специально искали. Но тот, кто путешествует самостоятельно, в какой-то момент неизбежно оказывается голодным и попадает в какое-нибудь заведение, где кухня — не главное: в кафетерий музея, в ночной закусочный бар через дорогу от концертного зала.
Не странно ли звучит — поесть в заведении, где кухня не главное? Однако для Америки это в порядке вещей: там изобилие таких забегаловок, где главное — «быстро»; кафетерии, где главное — обеспечить клиента калориями; спортивные бары, где провозглашенная публично повестка дня — «спорт», а настоящая — сузить артерии человека до диаметра булавочной головки. Цель большинства ресторанов в аэропортах — «отловить голодающую публику». В нашей стране логично предположить, что придется приложить массу усилий, чтобы отыскать хорошую еду, иначе придется довольствоваться фаст-фудом.
В Италии мы узнали вот что: во всех заведениях питания главная цель — накормить посетителей. Кафетерии в музеях предлагают булочки с хрустящей корочкой и десерты по-домашнему, персонал любой самой простой забегаловки, обслуживающей толпы желающих побыстрее перекусить, готов скатать и нарезать свою пасту, подать ее с трюфелями или с любой другой приправой, на которой специализируется это заведение. Пиццерии перегружают свои блюда свежайшими продуктами местного производства, причем диапазон комбинирования этих продуктов самый широкий, а названия их весьма выразительны. Я пристрастилась читать меню вслух. Большинство блюд, суть которых я едва понимала, носили грубые названия, похожие на клички, типа Громадина, Чудовище и Большой глоток. Однако меня привела в восторг мысль о том, что можно съесть ланч под названием Маргаритка, Каприз или Времена года.
Текст меню неизменно развлекал нас и по другим причинам. Большинство итальянцев — великолепные кулинары, но вот переводчики из них так себе. Я не жалуюсь; как гласит народная мудрость: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Поэтому, оказавшись в Риме, я решила постараться оптимально использовать свой ужасный итальянский. Так что мы выкручивались. Я говорю на нескольких языках, но этот не входит в их число. Запас итальянской лексики Стивена состоял из ласковых обращений и ругательств, которые он слышал в детстве от своей бабушки. Однако я сказала себе, что ни за какие коврижки не уподоблюсь американкам, которые нахально топают по Италии, выкрикивая указания на своем невероятно громком английском. Я предпочту быть такой, которые ездят из конца в конец Италии, сосредоточенно наморщив лоб, изобретают слова на основе известных им латинских корней и старательно приспосабливают французские корни слов к итальянскому произношению, спрягая при этом глаголы на испанский манер.
К моему удивлению, этот метод на самом деле оказался действенным и годился почти в 80 процентов случаев. Итальянцы очень снисходительны. Или они просто очень вежливы, хотя и крайне смешливы. Ну и ладно! Вооружившись словарем и пособием по грамматике, каждый день понемногу осваивая разговорный итальянский, мы взяли напрокат автомобиль и отправились из Рима по извилистым горным дорогам в область Абруцци, откуда родом бабушка Стивена, потом на север через фермерскую местность Умбрии и Тосканы и, наконец, поездом в Венецию, по пути вступая в невероятные беседы с людьми, не говорящими по-английски. Я всегда рассчитываю на доброту незнакомцев. В данном случае им хватало доброты, чтобы терпеливо разбираться в омлете из романских языков.
Итак, мы не надеялись встретить меню с переводом на английский. Да и меню-то часто не было, просто «блюдо дня» с небольшими вариациями. Но рестораны, особенно в пригородах и туристских местах, предоставляли клиентам отпечатанные на принтере меню обычно с переводом. Меня не так смущали мои дурацкие словесные гибриды, как ошарашивали названия закусок типа «Носовая рыба», «Пицца с плесенью» или, еще менее аппетитно: «Полипы, запеченные или жаренные на гриле». Казалось, в этом сезоне все заполонили «грибы-свинушки» вместе с вечным фаворитом — «бычья моцарелла» (интересно, что сказали бы на этот счет биологи?).
Курьезы не ограничились ресторанными меню: импозантная скульптура в музее Ватикана была обозначена как «Патрон Гений деторождения». (Теперь понятно, кто выдумал деторождение.) Проспект Национального парка давал рекомендации по подготовке к поездке, заключая их фразой: «Убедитесь, что у вас есть все необходимое оборудование для веселого времяпровождения на природе!» Однажды утром, после завтрака, мы нашли в своем номере записочку с вежливым предупреждением: «По причине проведения в поселке коммунальных работ общего типа предполагается планирование полного отсутствия в присутствии воды и электричества в период с 8.30 до 11.00. Спасибо за понимание».
Понимание — вот к чему призывают в подобных ситуациях. С меню мы в итоге всегда разбирались, хотя нас крайне интриговало неизменно повторяющееся название одного блюда: «запеченный в печи ромб». Было бы интересно заказать его, просто чтобы посмотреть, однако мы так и не рискнули. А зря.
* * *
Очарование итальянской кухни заключается в ее простоте. И в одержимости итальянцев едой. Я не преувеличиваю. Судите сами. В знаменитом Сиенском соборе я в бинокль рассматривала мраморный горельеф над входом (он расположен выше, чем фрески Донателло) и обнаружила там символы — баклажаны, помидоры, капусту, цуккини. В придорожных кафе и тратториях, сидя за столиками, накрытыми клетчатыми скатертями, мы становились свидетелями оживленных споров итальянцев за соседними столиками, сопровождающихся бурными жестами. И предметами этих оживленных дискуссий были отнюдь не политика, а оливковое масло или лучшие марки вин (или футбольные команды). В небольших городках служащие ресторанов всегда вынуждали нас пробовать местное оливковое масло, а потом по секрету говорили нам, что в соседнем городке масло ужасное. Даже хуже, чем ужасное (шепотом): просто дерьмо. В соседнем городке, естественно, сцена повторялась. Мы не спорили. На наш взгляд, лучшим было все.
Однако простая кухня еще не значит скудная. Итальянская еда — как многоактная пьеса, за одним исключением: если не будешь бдительным, тебя укормят до жабр еще прежде, чем наступит очередная перемена блюд. Нам потребовалось какое-то время, чтобы научиться соразмерять свои возможности. Вначале идет закуска — в сентябре это тонко нарезанная ветчина и свежая дыня или гренки из поджаренного хлеба со спелыми помидорами и оливковым маслом. Мне этого хватило бы на ланч. Но это еще не все. Затем подают пасту — обычно самодельную, фирменное блюдо заведения, — изготовленную в тот же день, а к ней соус с трюфелями или натертый овечий сыр и нарубленный помидор. Для меня это вполне полноценный ужин. Но и это не все, мы еще за столом для ланча. Потом подается второе блюдо (вообще-то оно уже третье), из мяса или рыбы. В горах осенью это часто кролик по-охотничьи или сосиски из дикого кабана с грибами-свинушками; на побережье вам подадут угря, лангуста, анчоусы или какие-то другие свежие рыбопродукты, свежепойманные, потушенные с лимонным соком и свежим оливковым маслом.
