После бессонных ночей и долгих подобных размышлений, Екатерина решила оглянуться вокруг себя, поискать нового претендента, способного занять место Орлова. Долго ей оглядываться не пришлось: однажды выйдя из своих покоев, она наткнулась взглядом на красавца-гвардейца, державшего караул у ее дверей. Им оказался князь Александр Семенович Васильчиков, принадлежавший, как выяснилось, к известному дворянскому роду. Весной и летом семьдесят второго года Васильчиков часто бывал в караулах в Царском Селе. Она не знала, что позаботился об оном новом фаворите не кто иной, как ее первый помощник из Иностранной коллегии. Токмо уехал Орлов, как большой знаток человеческих душ, Никита Иванович Панин, ненавидевший любимца императрицы по многим причинам, озаботился представить ей своего протеже. Панин давно понял, что императрица затаила обиду на Григория Орлова, и надобно было срочно найти молодого гвардейца, который мог бы понравиться императрице.
К большому своему удивлению, вскоре после первого знакомства с государыней Васильчиков получил золотую табакерку «за содержание караулов». Оному случаю ни он, ни придворные не придали никакого значения. Никто так и не понял, как смог сей князь проникнуть в спальню императрицы, однако довольно скоро царедворцы заметили, что настроение императрицы заметно поднимается при виде Васильчикова, что она спешит заговорить с ним к вящему неудовольствию друзей и родных Орлова. Прошло совсем немного времени, как все убедились, что он – новый фаворит императрицы, особливо после того, как был пожалован камер-юнкером и во дворце занял комнаты, в коих жил Григорий Орлов. Из опасения внезапного возвращения бывшего фаворита Екатерина приказала поставить караул к дверям его покоев. Лакеи и горничные императрицы невзлюбили Васильчикова, ибо считали, будто он не шел ни в какое сравнение с великолепным Григорием Орловым.
Весьма скоро до штаба армии Петра Румянцева дошли слухи о князе Васильчикове. Иван Орлов известил брата письмом о необратимых для него событиях во дворце Ея Величества императрицы Екатерины. Григорий помчался в столицу без разрешения императрицы покинуть место своего назначения, надеясь скорым появлением изменить положение в свою пользу. Узнав, что Григорий Орлов едет в Петербург, Екатерина пришла в крайний гнев, понеже, окромя того, что он не дождался следующих переговоров, он дал повод всему миру заинтересоваться причиной сего безрассудного поведения.
Надеждам Орлова не суждено было исполниться, понеже по выезду из Москвы его встретил царский фельдъегерь и передал личное послание императрицы, которая настоятельно требовала остановиться ему в Гатчине, в собственном дворце. Она указывала на невозможность ему въехать в столицу из-за действующего карантина, поскольку он ехал с территории, где все еще разгуливала чума. Прямому приказу императрицы он не подчиниться не мог и отправился в свое поместье.
Иностранные послы не замедлили выяснить суть сего поступка и некоторое время пребывали в растерянности, понеже полагали Орлова фаворитом Екатерины на всю жизнь. Они привыкли балансировать между Паниными и Орловыми, и с появлением князя Васильчикова им надобно было заново строить отношения с новым фаворитом.
* * *
Гатчина, подаренная Григорию Орлову Екатериной семь лет назад, преобразилась необычайно. Зодчий Антонио Ринальди выстроил новый огромный дворец и разбил вокруг великолепный английский парк, занимавший площадь более шести ста десятин. Многочисленные острова на реке Ижоре соединялись ажурными мостами. В парке размещались красивые павильоны и террасы, флигель и гроты. Сам же великолепный хозяин дворца являл собой достойное его украшением. Собственно, Григорий Орлов мог украсить любое место, где бы он не находился!
К сожалению, не успев прибыть в свое поместье, граф заболел. Императрица отправила к нему своего доктора Крузе. Тем не менее, выздоравливая в своем роскошном Гатчинском дворце, Орлов принимал посланцев от императрицы, предлагавшей ему отставку с сохранением пожизненной пенсии в полтора миллиона рублев в год с тем, дабы он поселится вдали от двора. Григорий Орлов не соглашался. Его посредником в переговорах с Екатериной стал старший из братьев Орловых – Иван, коего Екатерина Алексеевна весьма уважала.
В конце концов, сошлись на том, что окромя пенсии Орлов получит единовременное пособие в миллион рублев на покупку дома и разрешение жить в любом из подмосковных дворцов. Ему было подарено еще десять тысяч крестьян, огромный серебряный сервиз французской работы и еще недостроенный Мраморный дворец на Неве, у Троицкой пристани. Императрица Екатерина, желая показать, как, несмотря ни на что, она к нему благорасположена, подписала высочайший рескрипт об утверждении Григория Григорьевича Орлова в княжеском достоинстве, кой, по ее ходатайству, был получен еще девять лет назад, но не был вручен фавориту из политических соображений.
Получив все, чего он добивался, теперь уже с титулом, Светлейший князь Орлов продолжал беспокоить Екатерину письмами, посылая к ней своих братьев. Иван Григорьевич Орлов, паки поддавшись настойчивым уговорам брата, собрался ехать на аудиенцию к императрице, предупредив его, что делает сие в последний раз.
Свежая и легкая в движениях, с обычным своим притягательным взглядом, императрица встретила его ласково, как всегда. Она немного изменила прическу, приспустив волосы на виски так, что лицо казалось помолодевшим лет на десять. К тому же Екатерина Алексеевна заметно похудела – видимо, от переживаний. Пригласив графа разместиться напротив, она устроилась в своем кресле у стола.
После нескольких незначительных и обязательных приветственных слов, императрица сразу же перешла к делу.
– Вы пожаловали, граф Иван Григорьевич, полагаю, касательно Григория Григорьевича. Однако, все, что я могла сказать по оному поводу, я уже сказала.
– Ваше Величество, он просит токмо одной аудиенции. Прошу вас, не откажите!
Екатерина сжала губы, спросила с раздражением:
– И о чем он будет говорить? Паки раскаиваться? Однако всем известно, что после драки кулаками не машут.
– Он… – начал было граф Иван.
Но Екатерина его прервала.
– Иван Григорьевич, – сухо говорила она графу Орлову, – передайте своему брату, что я устала терпеть унижения, постоянно получая доносы о его бесконечных любовных похождениях.
Она красноречиво посмотрела на графа Ивана. Тот молча отвел глаза, по скулам ходили злые желваки. Императрица продолжила:
– Пора мне вспомнить не об императорской, – она сдержала дыхание, придержав рукой колышущуюся от волнения грудь, – пора вспомнить о женской моей гордости. Согласитесь, Иван Григорьевич, я и так долго его терпела. Но, у всякого терпения есть конец. Знаете, как бывает: в милом нет постылого, а в постылом нет милого.
– Я паки поговорю с ним, – с трудом сглотнув, проговорил граф Орлов.
Екатерина, словно не слыша его, продолжала все напористей:
– Он, вестимо, хорош: и красавец, и герой, и все тому подобное, но он мне таков не надобен, коли не я царица его сердца! Он думал, что будет играть с огнем и не обожжется? Ужели вы полагаете, будто так возможно? – Екатерина выразительно посмотрела на графа. – Я более не желаю строить замок на песке! Так, стало быть, ему и передайте.
