– О чем ты? Перестань! Я не о том.
– Тогда о чем же, сердце мое?
– О том, что Бецкой, Пассек, Дашков и другие считают, что я недостаточно их отблагодарила. Годовой бюджет почти иссяк, а я все деньги и поместья раздаю, дабы успокоить их. Сам знаешь – токмо твоему брату Алексею Григорьевичу пожаловано пятьдесят тысяч и деревни с восьмью сотнями крестьян. Федору Григорьевичу досталось почти столько же. О тебе я и не говорю. Все трое вы, вестимо, получили оные заслуженно, мне в радость было вас отблагодарить… Да, еще адмирал Иван Лукьянович Талызин! Господи, уж его-то услугу трудно переоценить! А я ему всего-то две тысячи выделила – и доволен.
Григорий согласно кивнул.
– А про орден Андрея Первозванного забыла? – напомнил он.
– Сию награду он заслужил! Он настоящий герой для меня! Страшно подумать: буде он не поехал бы в Кронштадт, не привел всех к присяге, а позже не арестовал бы присланного Петром генерал-аншефа, Петра Антоновича Дивьера… Нет, коли не помощь Талызина, все наше предприятие могло рухнуть. – Екатерина передернула плечами. – Страшно представить. Сам Господь Бог был с нами…
Григорий Орлов усмехнулся.
– Чуть комендант пригрозил пушками, так наш испуганный пострел, Петр Федорович, приказал развернуться назад.
– Господи, за Талызина благодарение Тебе, – занятая своими мыслями, Екатерина перекрестилась. – Вот он стоящий человек, скромен, без непомерных амбиций.
Екатерина помолчала, теребя брильянтовую серьгу в правом ухе. Григорий посмотрел на нее вопросительно.
– Я думаю, надобно скорее возвратить бывшего генерал-прокурора, честнейшего Якова Шаховского, хотя бы в Сенат. Как бы хотелось избавиться от нынешнего прокурора Глебова, однако вернуть Якова Петровича – слишком открытый намек на непригодность Глебова.
Григорий учинил сожалеющую гримасу.
– Стало быть, не надобно накалять между ними сношения. Подождем. Думаю, надобно найти Глебову другую замену.
Теперь Екатерина согласно кивнула. Выпятив губу, она внимательно смотрела на Орлова, на самом же деле не видя его, занятая своими мыслями.
– Что? – спросил Григорий.
Екатерина чуть тряхнула головой, сказала:
– Помнишь, я рассказывала тебе о Марии Симоновне Чоглоковой, моей гофмейстерине?
Орлов кивнул.
– Матери шестерых детей?
– Семерых. Так вот, она вышла замуж за оного Глебова, нынешнего генерал-губернатора. Ныне, сказывают, она весьма часто хворает, ходит с палочкой…
– Да-с.
Екатерина оглянулась на него.
– И что я так часто отвлекаюсь? Дай Бог ей счастья! А меня волнуют мои сподвижники.
Орлов насупился.
– Так-так-так, – он ободряюще глянул на Екатерину. – Вот что: я разберусь с офицерами, а ты со своей Дашковой реши.
Екатерина снова беспокойно зашуршала бумагами:
– А что Екатерина Романовна? Она умна, образована. И оное – ее главное достоинство. Остра на язык. Палец в рот не клади, откусит целую руку. Вот надобно кого-то отправить в Швецию официально сообщить о моем восшествии на трон. Дашкова весьма бы подошла для сей миссии, но она дама. Ан нет, принято посылать мужеский пол. Кого? Кто среди твоих друзей, грамотный, способен быть дипломатом? Посоветуй, свет мой, Гришенька.
Григорий Григорьевич задумался, побарабанил пальцами по крышке золотой табакерки.
– Среди моих друзей, зоренька моя, не припомню, – сказал он. – Хотя, сказывают, приятель и тезка мой, Григорий Потемкин, в университете в Москве учился, зело грамотный.
Екатерина Алексеевна живо вспомнила его.
– Потемкин? Тот самый, который подал мне темляк для шпаги, а потом никак не мог отъехать, понеже его лошадь не хотела отходить от моего Брильянта? И волосы у него весьма красивые.
– Все-то ты приметишь! Все ему нипочем, везде успевает. Ты его немало наградила, уважила чином поручика, кажется…
– Так в чем же дело, Гриша! Пошлем твоего тезку в Швецию. Мой дядя, чаю, будет рад узнать о моем восшествии.
– Эх, хорошо бы иметь родственников по всей Европе!
– Не знаю, милый, про всю Европу, но, полагаю, родственники мои вполне могут быть довольны моим восшествием.
Екатерина подошла, обняла Орлова, отстранилась и посмотрела своим особливым взглядом:
– Ты всегда правильно мыслишь, милый мой. Посоветуй, что же мне делать с княгиней Дашковой? Что-то уж больно много стало ее, везде свой нос сует. Устала я от ее присутствия.
Орлов добродушно рассмеялся:
– Она мне такожде не по душе. Меня ненавидит, будто я ей дорогу перешел. К тебе ревнует. Но вы же близкие подруги, она за тебя в огонь и в воду.
– Тяготит меня сие, Гришенька! Не сестры же мы! Она постоянно требует моего внимания. Как будто я ей что-то должна во всякое время.
Григорий удивленно мотнул головой:
– Трудно понять вас, девицы. У нас все проще!
Екатерина усмехнулась:
– Так уж и просто! Хотя да, у тебя бессчетное количество друзей. У меня же теперь осталась одна моя Брюсша.
– Прасковья Александровна, что ли?
– Она. Токмо с ней я могу говорить обо всем, не опасаясь того, что оное может чем-то для меня обернуться. Вот и с тобой я благодаря ей да Василию Шкурину. – Екатерина намеренно близко склонилась и нежно прошептала ему на ухо: – Они наши верные друзья!
Реакция Орлова была обычной: крепко прижав к себе, он не отпускал ее, пока не зацеловал.
Екатерина оторвалась от него с растрепанной прической. Подошла к зеркалу, встала, дабы видеть и его. Он тоже поправил волосы – своей огромной пятерней, как гребнем.
– Кстати, – вспомнил он, – я могу предложить тебе хорошую подругу, мою двоюродную сестру, Протасову Анечку. Заместо княгини Дашковой. Аня далеко не красавица, но большая умница. Думаю, тебе с ней не придется скучать. Из нее выйдет хорошая фрейлина.
– Так же умна, как и ты, орел мой?
– Я ей в подметки не гожусь – несмотря на то, что она весьма молода.
– Колико ж ей лет?
– Восемнадцать, навроде как.
Екатерина сделала удивленные глаза.
– И умнее тебя, – она обошла любимца вокруг. – Не поверю!
– Завтрева же я ее тебе представлю, сама увидишь.
Орлов сделал просительную физиономию.
– Тетушка просила пристроить ее…
Екатерина подошла, обвила его шею руками.
– Она на год младше Дашковой… Ладно, токмо ради тебя, Гришенька. Приводи, посмотрю на нее.
Розовощекий Григорий довольно улыбнулся, склонился и звучно поцеловал Екатерину в самые губы. Екатерина, тесно прильнув к нему, вернула ему продолжительный поцелуй. Разжав, наконец, руки, она обняла его за шею левой, другой – стала перебирать его мягкие кудри. Григорий щурил глаза, лукаво и многозначительно поглядывая на нее. Помолчав в таком положении некоторое время, Орлов вдруг всполошился:
