– Куда теперь?
– Едем к морю, – ответил я.
Спустя полчаса я шагнул на тёплый калифорнийский песок, идя навстречу восходящему солнцу.
Стоя на берегу, я чувствовал солёный морской ветер, что был на вкус как поцелуй, пропитанный слезой. Я был свободен от всего и теперь знал, что самое страшное, что может случиться с человеком, – когда он станет по-настоящему свободным.
Лишь потеряв всё, можно обрести свободу. Но кому она нужна – такая свобода?
Моя жизнь закончилась сегодня. Не какая-то прежняя или очередная, а одна-единственная. Нет смысла жить, нет желания наполнять её фальшивым смыслом. Я не пущу себе пулю в лоб, хотя на поясе всё ещё висит полицейская «беретта». Я буду жить… Точнее, не жить, а существовать. Рано или поздно боль притупится, и я вновь обману себя, наполнив своё жалкое бытие какой-то целью. Вот только мечты у меня больше уже никогда не будет.
– Знаешь, Алекс… – Подошедший Мартин швырнул вперёд сумку с деньгами. – А ведь доллары – фальшивые. Я проверил.
– Плевать, – сказал я и сел на песок там же, где и стоял.
Уокер опустился рядом, поставил между нами бутылку рома, а затем достал сигару и закурил.
– Ты говорил, что алкоголь и табак могут тебя убить, – после долгого молчания сказал я, не отрывая взгляда от горизонта.
– А чего стоит моя жизнь, если я не смог спасти ту, кто была достойна жить больше любого из нас? – сказал Мартин, делая глоток рома из бутылки. – Мы здесь, а она уже – там… Хотя ведь мы остаёмся здесь – в этом Аду, а твоя сестра теперь – на небесах… А не во всём этом дерьме. И ей будет лучше там. Ангелам здесь не место.
– Знаешь… – Я тоже потянулся за бутылкой и сделал глоток огненной воды. – Кто-то однажды сказал, что на небесах только и говорят что о море. Говорят, как оно бесконечно прекрасно. Говорят о закатах, которые видели. О том, как солнце, погружаясь в волны, стало алым как кровь. Говорят, как почувствовали, когда море впитало энергию звезды в себя, и солнце было укрощено, и огонь горел в глубине…
Уокер сделал глоток рома, отложил бутылку в сторону и взглянул на горизонт, а может, и сквозь него. Вздохнул. А затем плавно завалился на песок, больше не дыша.
Я вынул из его пальцев сигару, взял бутылку рома, поднялся и подошёл к валяющейся сумке. Сделал два больших глотка, а остатки вылил на фальшивые доллары. Затянулся сигарой и вернулся на своё место, опустившись на песок.
– Будь оно всё проклято, – сказал я, глядя на горизонт. – Будьте. Вы. ВСЕ. ПРОКЛЯТЫ. Я ненавижу себя, эту землю, эту страну. Она отняла у меня всё самое дорогое. Я отдал всё самое дорогое и теперь хочу, чтобы эта земля умирала так же медленно и мучительно.
Затянулся сигарой, а затем кинул её в сумку, которая мгновенно вспыхнула пламенем.
– Гори оно всё. Слышишь меня, ты? – прошептал я, а затем заорал: – РАВНОДУШНЫЙ БОГ! Ты не слышишь молитв, так услышь проклятия! Я хочу увидеть, как ВСЁ ЭТО сгорит!
Краем глаза я заметил что-то странное. Не просто движение, а нечто вроде колышущегося над раскалённой дорогой марева.
Я обернулся и увидел в дюжине метров от себя девчонку лет шестнадцати с длинными чёрными волосами, одетую в больничную рубаху до пят. Симпатичное личико, алая прядь волос, свисающая на глаза… Крашеная, наверное? Ничего странного…
Вот только больничная рубаха почему-то была не белой и не какой-нибудь зелёной, а красной – цвета крови.
И глаза.
Алые глаза.
Девчонка не была похожа на живого человека – она больше напоминала собственный призрак или выгоревшую фотоплёнку. Её очертания то и дело подёргивались искажениями и рябью.
Она протянула в мою сторону руку, улыбнулась и сказала – без слов, но так, что я понял всё и сразу:
«Я принимаю твою жертву. Я выбираю тебя. И я исполню твоё проклятие».
Я моргнул, и наваждение сгинуло как дурной сон.
А к югу от Сент-Клементе – там, где на берегу Тихого океана стояла АЭС Сан-Онофре, – прогремел мощный взрыв.
Глава 66
Эль-Кувейт, 2021 г.
Я шёл по коридору к двери в самом дальнем конце – почему-то я точно знал, что найду Коннорса именно за ней.
И я не ошибся.
Как только я толкнул дверь, то сразу же раздался голос полковника Коннорса:
– Входи, Алекс. Я ждал тебя.
По ту сторону оказались жилые апартаменты – не слишком богатые по обстановке, но однозначно первоклассные по площади. Огромный меблированный зал, с множеством живых цветов, настоящим деревянным полом и картинками на стенах. Пара лестниц, ведущих на верхние уровни… Голос полковника шёл как раз откуда-то сверху.
– И… Раз уж ты здесь, позволь мне спросить тебя. А что ты подумал, когда увидел, что происходит в городе, где я был единственной силой? Ты, наверное, решил, что я спятил, верно?
– Ага, – прохрипел я. – Я долго не верил, но в итоге решил, что ты слетел с катушек… Точнее, я на это очень надеялся.
– Да… – послышался вздох. – Так было бы гораздо легче. Но мне не повезло, Алекс, – я не утратил рассудок.
Я усмехнулся. Мне сразу же вспомнились военно-полевые суды, карательные отряды, безумный пророк Иеремия – все они творили своё зло исключительно во имя полковника Коннорса.
– Вы уверены в этом, полковник?
– Абсолютно, – тоже усмехнулся Коннорс. – Я не больший псих, чем ты, Алекс.
Я поднялся по прозрачным пластиковым ступеням наверх и наконец-то встретился с этим человеком вживую.
Передо мной раскинулся небольшой, но аккуратный японский сад камней – ровные песочные узоры, окружающие самого обычного вида камни и небольшие чахлые деревца.
А за ним, перед широким застеклённым балконом у огромной репродукции картины «Последний день Помпеи», стоял командир 2-го пехотного полка 12-й пехотной дивизии армии США полковник Фрэнсис Коннорс.
Это был всё тот же седовласый, с небольшой лысиной худой высокий офицер лет пятидесяти. С гордой прямой осанкой и ясным взглядом серо-стальных глаз. Одетый в стандартный серый армейский камуфляж с колодками наград у сердца.
– Давно не виделись, Алекс, – кивком поприветствовал меня полковник. – Подходи поближе, полюбуйся картиной.
Пару секунд помедлив, я зашагал вперёд, безжалостно топча трудолюбиво разглаженный песок сада камней. Подошёл поближе, встал рядом с Коннорсом, не сводя с него пристального взгляда.
Я так долго хотел встретиться с этим человек… Думал, что скажу ему. Что сделаю с ним. Как именно убью. Но сейчас… Сейчас я чувствовал лишь огромную пустоту внутри себя. Ни гнева, ни ненависти к Коннорсу у меня больше не было.
Моя история действительно подошла к концу, и теперь ничего не мешало мне помедлить ещё немного, потратив отпущенное мне время на разговор или ещё на что-нибудь ещё…
