Голова гудела, словно церковный колокол. Всё тело болело, каждая клеточка тела была наполнена тупой ноющей болью. Лицо заливало что-то тёплое и липкое. Шевельнуться не получалось.
Сознание то и дело гасло на несколько секунд, разрывая единый временной поток на отдельные кадры.
В отбрасываемой полуразрушенным зданием тени впереди слева от меня наметилось какое-то смутное движение. Спустя пару секунд полумрак соткался в зыбкую, едва различимую человеческую фигуру. Ещё спустя пару секунд фигура заговорила.
– Махоуни использовал тебя, Алекс, – произнёс полковник Коннорс. – Он лгал тебе. Лгал почти всё время. Сегодняшняя атака, к примеру… В этом городе почти нет ничего такого, ради чего мои солдаты стали бы стоять насмерть и тем самым были бы скованы в действиях. Почти нет. Но был последний жилой квартал, находящийся вне Зелёной Зоны центра города, где базируется полк. Для тебя это новость, Алекс? В Кувейте оставались люди, о которых предпочли забыть, – граждане Европы и Америки, сотрудники корпораций, дипломаты и журналисты… Мы спасли их. А затем пришёл ты и одним махом сжёг сотню людей. Гражданских. Женщин. Даже детей.
Слова и смысл полковника с трудом доходили до меня. Чёрт, как же болит голова! Да и тошнит ещё вдобавок… Зараза, не получается шевельнуть ногами…
– А этот обстрел? Что Махоуни наврал тебе? Что вы атакуете склад боеприпасов? Казармы? Топливохранилища? Ложь, всё это ложь… Это были последние запасы воды в этом городе. Неужели ты думаешь, что нашу войну остановило бы отсутствие бензина и дизельного топлива?.. Но теперь централизованная система водоснабжения Эль-Кувейта окончательно и бесповоротно уничтожена, и через несколько дней люди начнут умирать от жажды… В точности, как и хотел агент ЦРУ Гектор Махоуни. И всё это – твоя вина, Алекс. Ты в этом виноват – тысячи смертей теперь на твоей совести!..
В глазах слегка прояснилось, боль в теле стала сильнее, но зато я, кажется, частично пришёл в себя. По крайней мере, калейдоскоп кадров перед глазами исчез.
С трудом ворочая шеей, я огляделся по сторонам.
Лежал я… Непонятно где лежал, если честно. Кажется… кажется, меня вынесло из укрытия взрывной волной, протащило по склону и зашвырнуло в какую-то гору мусора. Ноги? Фух… Нормально всё, ложная тревога – просто их прижало какой-то увесистой пластиковой балкой. Ничего серьёзного, выбраться можно… И я выберусь.
Расшвыряв неопределённый хлам, под которым я оказался погребён, выбрался наружу и, пошатываясь, поднялся на ноги.
Самочувствие было откровенно хреновое. Камуфляж изодрало, ни автомата, ни кобуры с пистолетом при себе у меня не оказалось – похоже, что я всё это благополучно посеял. Вот кретин!..
Неожиданно накатил новый приступ тошноты, я пошатнулся и опёрся на торчащий из земли дорожный знак, хватаясь за голову. И тут же зашипел от новой порции боли, когда исцарапанными пальцами задел рассаженную правую бровь, из которой текла кровь.
Ч-чёрт…
Кое-как зашагал вперёд, поднимаясь по склону. Пару раз я оступался и падал на одно колено, лишь в последний момент успевая выставить руки, но с каждым шагом я постепенно начинал чувствовать себя капельку лучше. То есть мне всё ещё было паршиво, но я хотя бы не так откровенно валился с ног от слабости…
Когда я поднялся наверх, то первым, что увидел, была искорёженная ракетная самоходка, в окружении воронок от взрывов и разбросанных повсюду осколков НУРСов.
Первым и самым естественным моим порывом было линять отсюда к чёртовой матери, к чёртовой бабушке, к любому дьявольскому родичу в принципе. Лишь бы подальше от хрен знает скольких десятков неразорвавшихся ракет, которые могут в любой момент сдетонировать и расщепить меня на молекулы…
Но затем я услышал хриплый голос Махоуни:
– Эй, кто-нибудь… Помогите…
Я нетвёрдым шагом заковылял вперёд и, обойдя воронки, приблизился к иссечённому осколками кунгу…
Ракетная установка явно завязла на каком-то неустойчивом месте, а когда вокруг начали греметь взрывы, ещё больше провалилась под землю, переломившись в нескольких местах, как батон французского хлеба.
Агент Махоуни обнаружился рядом с кунгом. Похоже, что детонацию собственных ракет он каким-то чудом пережил в кунге. Чудом, потому как точно так же бронированную кабину тягача разнесло практически вдребезги.
Но чуда оказалось мало.
Гектор лежал на спине, затылком ко мне.
– Наёмник, это ты? – прохрипел цээрушник, чьи ноги зажало между частично ушедшим под землю тягачом и торчащим из земли куском бетонной плиты. – Дерьмо… Кажется, я крепко влип… Хотя…
Махоуни неожиданно сипло расхохотался.
– Хотя мне уже всё равно, наёмник. Воды нет – и это главное… – Он повернул голову и посмотрел куда-то направо.
Я проследил направление его взгляда и тоже уставился на разрушенные ракетным обстрелом громадные цистерны… Которые не были объяты пламенем, как этого можно было ожидать после обстрела резервуаров с топливом. Огня вообще практически не было, и не было следов мощных взрывов – только последствия разрывов 122-миллиметровых НУРСов.
А из развороченных цистерн вытекала вода, стремительно впитываясь в песок.
Осознание настоящей реальности полыхнуло в голове взрывом зажигательной бомбы.
– Жаль только, что для меня всё кончается именно так… – прохрипел Махоуни. – Пойми, наёмник, нельзя дать «стражам» отсюда уйти… Никому нельзя дать отсюда уйти… Всё должно остаться здесь, в Кувейте… Может, это и жестоко, но это правильное решение… Единственное решение…
Твою мать.
Твою. Мать.
Кажется, я облажался… Кажется, я очень сильно облажался…
– Погоди, сейчас я вытащу тебя… – пробормотал я, делая шаг к агенту.
Нельзя дать ему подохнуть здесь. Он ещё слишком многое должен мне рассказать. Он ещё слишком много правды мне должен…
– Брось, – неожиданно остановил меня Махоуни. – Я уже не жилец. Ракеты… Турецкое дерьмо… Могут начать взрываться в любой момент… И чуешь чем пахнет? В прямом смысле. Это бензин, сынок. Так пахнет бензин, так пахнет провал…
Я сощурился и увидел, как из кунга медленно сочатся тонкие струйки желтоватой жидкости. Некоторые из них стекали прямо на ноги агента.
– Не знаю, что за кретин… запихнул бензобак прямо под пол… А может, и не кретин – взрывами-то его не зацепило… Но когда «червя» переломило, бак тоже потёк…
И треск. Я слышу, как где-то рядом трещит искрящаяся проводка.
Нельзя здесь больше находиться – всё вокруг в любой момент может превратиться в самый настоящий Ад.
– Сделай мне одолжение, наёмник, – хрипло произнёс Махоуни. – Не хочу… Не дай мне сгореть…
Агент протянул руку к лежащему в полуметре от него серебристому револьверу.
– Дай мне… Да мне его…
