Рейс Москва – Петербург, конечно, ерунда, доедешь и с вопящими детьми, ну а если Европа или того хуже – Америка? У детей болят уши при взлете, при посадке, им скучно, им весело, им хочется двигаться, им хочется веселиться, им хочется встать, сесть, встать, пойти, нет, сейчас, нет, не сидеть – они же дети. И останутся детьми на протяжении всего полета.
Каждый хоть раз садился в самолет в надежде поспать, а вместо этого четыре часа выслушивал детские крики, лежа головой на столике. И кто не мечтал о том, чтобы этот ребенок вышел на ближайшей остановке, ну, или просто вышел.
Оглянитесь вокруг, прислушайтесь, сколько их?
Первый раз об идее рейсов чайлдфри я услышала, когда было слишком поздно, я была беременна. И тогда идея показалась мне, конечно, неудачной, хотя бы потому, что долгие годы мне будет не суждено ей воспользоваться. А потом начались полеты.
Первый – с двухмесячным Левой и сразу в Нью-Йорк. Вы знаете, что не в каждом самолете есть возможность установить люльку, а там, где она есть, – на весь самолет в лучшем случае две люльки? А вы знаете, что ее надо заказывать заранее, звоня в авиакомпанию? Откуда мне было знать! Но в два месяца ребенок еще очень удачно помещается на столике и в основном ест и спит. Этот полет стал моей гордостью. Ни одного звука. Мне казалось, что все стюардессы и пассажиры должны аплодировать при посадке мне, а не пилоту – он-то каждый день сажает самолет, а я в течение десяти часов избавляла их от детского крика. Но нет.
Полет обратно, полет в Баку, Рига, Стокгольм – все было хорошо, вплоть до самой Болоньи. Тут Лева не просто оторвался, а оторвался за все полеты и за всю мою гордыню. Представьте себе полный самолет детей – ну, около десяти, ночной рейс, все родители тихо укладывают своих детей. Во время взлета в самолете с приглушенным светом стояла благостная сонливая тишина, и даже двухлетний ребенок прямо перед нами заснул, и тут с моего сиденья раздался вопль, не прекращавшийся до самой посадки. В общем-то, после он тоже не прекращался, но это уже не так интересно. Весь полет я думала только о родителях этого двухлетнего, только заснувшего впереди, мальчика – как они ненавидели меня в этот момент!
Потом это случалось часто – испорченный полет в Таллин, тяжелый перелет из Праги, не самый удачный рейс в Тель-Авив. Причем ведь никогда не угадаешь, какой рейс будет удачным. Казалось бы – ночной, но нет, если у тебя, например, двое детей и коляска и даже если оба они до последнего спят, то ведь в какой-то момент придется эту коляску разбирать и складывать, а как это сделать, никого не разбудив? А если он один и спит, но его надо пристегнуть отдельным ремнем к своему ремню, то, пока ты ковыряешься в этих железках, пытаясь его пристегнуть, он, скорее всего, проснется.
Лева перерос этот недолгий период и теперь обожает летать на самолетах, особенно за то, что в них детям дарят подарки и можно смотреть мультфильмы без ограничений. Но Яша как раз вошел в тот возраст, когда вся его сущность противится сидению на одном месте, тем более привязанным. Засыпать на руках он не умеет и не любит, мультфильмами, как уже говорилось ранее, не интересуется и вообще любит бегать и прыгать. И это кошмар.
Никому в жизни я не была так благодарна, как какому-то хоккеисту, который, проходя мимо Яши в самолете, влюбился в него, попросил взять его на соседнее место и играл с ним все четыре часа полета.
Когда твой ребенок плачет в самолете – это такой ад для тебя, что никакие проклятья и недовольство пассажиров ничего не изменят. Они выйдут из самолета и довольные отправятся по своим гостиницам, а ты еще будешь трястись до следующего утра. Замкнутое пространство, в котором ребенок визжит, а ты не можешь ничего сделать и выйти тоже не можешь, – это катастрофа. Тебе стыдно, ты злишься, ты хочешь заплакать, ты проклинаешь ту минуту, когда купила билет, снова злишься, ты в отчаянии, ты перестаешь обращать внимание. Это такое безнадежное отчаяние, такая тоска, что я каждый раз обещаю себе больше никогда-никогда этого не делать и никуда не летать (впрочем, рожая, я тоже оба раза обещала себе этого больше никогда не делать). Но проходит еще какое-то время, и нужда или потребность снова зовут меня в путешествие. И теперь я каждый раз считаю это героизмом.
Зачем таскать детей в путешествия – они ничего не запомнят, говорят критики путешествий с маленькими детьми. Причем говорят это обычно люди, которые наушники с классической музыкой на беременный живот надевали. На это, по-моему, есть очень простой ответ: когда детей бьют по попе и говорят с ними матом первый год их жизни – они, может, тоже не запомнят, но мы почему-то предпочитаем так не делать.
Рано или поздно, а скорее всего – примерно к двум годам (именно в этот момент детский билет перестает быть бесплатным и начинает стоить почти как взрослый или столько же) ты задумываешься о том, не перестать ли их таскать с собой вовсе. Не так уж они пострадают, если останутся на несколько дней без тебя. Видимо, это происходит как раз в тот момент, когда они готовы летать и смотреть весь полет тихо мультфильмы.
Примерно то же самое касается походов с детьми во взрослые гости или к себе на работу. А ведь ты их берешь с собой обычно не от собственного идиотизма, а от того, что иногда нет другого варианта. Ты всегда нервничаешь, что он мешает остальным, кто-нибудь всегда недоволен, что ты таскаешь детей с собой, дети всегда хотят чего-то не того, что ты бы хотел. Одна моя подруга вообще долгое время приходила в гости, и уже через десять минут отправлялась на несколько часов с дочерью в комнату, чтобы ее уложить, и обычно там и засыпала. Просыпалась уже только тогда, когда все уходили. Но неизменно приходила снова. Потому что она жила одна с тремя детьми и ей очень нужно было иногда выйти из дома туда, где есть взрослые люди и им ничего от нее не нужно.
Есть три типа подхода к жизни после рождения детей: жить в интересах детей, жить в своих интересах, жить в интересах окружающих людей.
В основном мы все маневрируем из года в год от одного типа к другому. Но даже если вы принадлежите к первому типу и считаете, что вся жизнь матери должна быть подчинена дому, режиму и детской кроватке, представьте себе, что этот самолет, в котором она летит с этим плачущим ребенком, – это чистилище перед ее встречей с родителями, друзьями, морем, солнцем, это ее шанс немного выдохнуть. Это ее шанс выспаться, увидеть солнце, получить немного радости – это в интересах ребенка, в интересах всех детей и их родителей, от отдыха и сна отношения родителей с детьми станут чуть лучше, они лишний раз не поднимут на детей голос. И то, что она на это решилась, – это хорошо. Просто было бы неплохо, если одновременно с чайлдфри-рейсами появились бы рейсы с аниматорами, которые в безопасной детской зоне играют, кормят и развлекают детей. Я бы за это немножко доплатила.
Глава 15
А если ему скучно?
В детстве я все время подходила к маме с вопросом “чем мне заняться?” или с сообщением “мне скучно”. И получала на это всегда один и тот же ответ, который въелся мне в голову почище таблицы умножения: “Почитай, поиграй, порисуй”. Я не любила читать, не умела рисовать, и играть одной у меня не получалось. Рядом была старшая сестра, которая все время читала, и старший брат, который рисовал как бог и играл сам с собой в какие-то бесконечные лего-войны. Мне ничего не оставалось – я ходила и мешала им, закрывала книжку, калякала на бумажке или рушила лего-замки. Они меня за это колотили, зато хоть какое-то занятие. Потом я снова шла к маме и снова ныла, а она отвечала тем же. Иногда я говорила ей: я уже почитала, тогда она говорила: “Ну поиграй, порисуй”. Я мучилась, изводила себя и окружающих, а в какой-то момент начала придумывать истории. И вот я уже часами могла лежать на кровати перед сном или сидеть на стуле, смотреть в окно и придумывать истории.
