Я, например, всегда знала про себя, что вставать утром – это очень трудно, это не для меня, это даже не обсуждается. Поэтому всю беременность я объясняла мужу, что самое тяжелое – это ночные вставания, ведь эти дети все время ночью хотят есть. В какой-то момент он так проникся, что предложение поделить смены на ночные и утренние, утренние отдать ему, а ночные, так и быть, взять на себя, – он принял на ура. И где-то еще полтора года искренне верил (не без моей помощи), что, пока он спит, я как-то мучаюсь. Я же все это время кормила ночью, не просыпаясь, а утром толкала мужа в бок и прекрасно спала еще пару часов. А с появлением второго ребенка и вовсе запиралась с подушкой в другой комнате.
Мне бывает немного стыдно, но я искренне считаю, что это family building.
А в субботу утром я иногда просто вставала и говорила, что мне пора, – и шла куда-нибудь, даже когда мне совершенно нечем было заняться и хотелось обратно домой, валяться и пфукать Леве в живот. Потому что – ну что может быть лучше, чем пфукать Леве в живот субботним утром?
А вот еще, например, дети падают. Ни один отец не способен подлететь и подхватить ребенка на руки с той скоростью, с которой это сделает мать. И тогда надо заставлять себя замедляться, через не могу.
Или, например, вы видели, как эти отцы играют с детьми. Вот он повесит его в бейби-бьорн к себе на живот и скачет козлом, так что у ребенка голова летает из стороны в сторону. Инстинкт говорит матери – визжи, закатывай истерику, отбирай ребенка, разводись! Но нет, стоишь, смеешься, ахахаха, это ведь так весело, так смешно.
Вообще я считаю, что отцовский инстинкт берется из дефицита материнского – двух родителей с сильным родительским инстинктом, кажется, не способен выдержать ни один ребенок. А поскольку чаще всего у матери инстинкт бьет через край, то во благо семьи его приходится подавлять.
Так, например, одно из самых нежных и ярких воспоминаний у моего мужа – как они с полуторагодовалым Левой опоздали на самолет, потому что он случайно купил билеты из Лондона одной и той же авиакомпании почти на одно и то же время (с разницей, кажется, минут десять) мне на один рейс из одного терминала, а себе с Левой – на другой из другого. Пока они неслись в другой терминал на такси, Леву укачало и он загадил их обоих с ног до головы, а на самолет они так и не успели. Зато провели три незабываемых часа в ожидании следующего. Муж говорит, что его в тот момент очень успокаивало, что сидящая на шее родная душа попала в такое же дурацкое положение, как и он. Хрен знает, что все это значит, и вообще, конечно, за такое голову бы открутить, ребенок-то весь исстрадался, – но как же трогательно.
С Левой отцовский инстинкт превзошел все возможные ожидания, но с Яшей возникли определенные проблемы. Дело в том, что из двух лет Яшиной жизни он прожил с отцом меньше половины, и ту урывками. Отношения с Левой разлука только укрепила: они завтракают, обедают и ложатся спать вместе по скайпу. Но вот Яша расстался с отцом в свои три месяца, потом пожил два месяца в год и еще месяц в полтора. При этом у Яши абсолютный культ папы, это первое слово, которое он начал говорить, и с тех пор говорит в основном его.
Дело в том, что сначала я уехала почти на год на море в Израиль лечить маму, а потом муж поехал работать в Ригу. И вот за пару месяцев до долгожданного воссоединения семьи, которое пугало и тревожило одновременно всех участников событий, я предложила мужу забрать с собой детей чуть раньше моего приезда, недели на три, а я доделаю в Москве разные дела и приеду следом. Муж на радостях согласился.
И тут стало происходить странное. Честно говоря, в моем предложении не было никакого злого умысла и второго дна, мне правда надо было доделать разные дела, и гораздо быстрее их можно было сделать в одиночестве. А муж и правда был рад, что хоть часть семьи разделит его эмигрантское одиночество. Он купил детскую двухэтажную кроватку, нашел детский сад и стал ждать. Но все вокруг реагировали очень странно – кто-то завистливо восхищался, кто-то крутил у виска, свекровь каждый день тревожно мне звонила: как же он справится. Все видели в этом действии какой-то изощренный феминистский смысл, которого я вовсе в него не вкладывала. Оказалось, что почти все думают, что оставить детей на три недели с отцом без готовой для этого инфраструктуры (няни, бабушек и привычного дома) – это что-то из ряда вон, на грани героизма и безумия.
Поскольку мне в одиночестве несколько раз приходилось таким образом куда-то приезжать и устраиваться с детьми, я не видела никакой проблемы. “А вдруг они заболеют?” – говорили мне. Ну хорошо, тогда ему придется посидеть дома. Но у него же работа? Да, проблема. А вдруг они откажутся ходить в детский сад? Проблема. А как он будет их кормить? Проблема-проблема-проблема. Но дело в том, что, во-первых, они согласятся ходить в детский сад, живя с отцом, с большей вероятностью, чем если я их буду туда водить. Во-вторых, эти же самые проблемы возникают у меня, и я тоже когда-то не умела с ними справляться.
В общем, все, конечно, пошло не так. Но трудности сближают. И когда всего через две недели я приехала к семье в Ригу, у меня уже не было ощущения, что есть я-и-муж и есть я-и-дети. Все это, конечно, сто раз еще может измениться, но на некоторое время я уже не чувствовала себя человеком “ты-не-понимаешь-как-это-было” или “тебе-конечно-все-равно-но-волнуюсь”. Наоборот, долгое время он все понимал гораздо лучше и острее меня и даже возмущался, почему я забыла отнести любимого Яшиного котика в детский сад, ведь он мне сто раз напомнил.
Более того, случилось невероятное: при переезде из кровати с решетками в двухэтажную кровать Яша перестал засыпать, и уложить его с тех пор может только папа, а я – нет.
Глава 23
Что делать с бабушкой?
У моих детей отличные бабушки. Во-первых, потому что они обе прочтут эту книжку. Во-вторых, потому что это правда.
Обе они интеллигентные женщины, имеют по шесть и больше внуков, обе еще вполне молоды, у них много дел помимо внуков, и обе живут не с нами. Обе рады иногда посидеть с детьми, когда оказываются с ними в одной стране.
Но, знаете, бывают в жизни моменты, когда дети еще маленькие и твою голову занимают разные идеи о том, как их надо растить, кормить, одевать и воспитывать, держать в строгости или, наоборот, баловать. Еще до того, как ты махнешь рукой на количество конфет, мультфильмов, на разные носки и на то, сосет ли он соску.
И вот тут главный твой бой – с бабушками. Во-первых, бабушки – единственные, кого все это иногда волнует не меньше, а то и больше тебя. Их представление обо всем, что касается твоих детей, не менее конкретно, чем твое. Отцы, как правило, беспринципны: один или два мультфильма, ложиться в девять или в десять, молоко или компот пить на ночь и вообще должен ли ребенок пить хоть иногда – какая разница? Во-вторых, бабушки – единственные, кто имеет власть. С отцом можно поспорить и договориться, в конце концов он, скорее всего, согласится или переубедит тебя, а вот с бабушками договоренности не работают.
