– И что ты хочешь этим сказать? – побледнела Лера.
Двадцать лет они жили как чужие, но вдруг проскочила между ними искра, которая не только разожгла чувства, но и обострила взаимное восприятие. Они вдруг научились понимать друг друга с полуслова. Именно поэтому Лера так внутренне напряглась.
А он как раз и хотел сказать ей то самое, о чем она подумала. В отличие от нее, Настя не изменяла своему мужу. Было же у нее с Ромой? Было! И она сама в этом призналась. Пусть и на ранних стадиях брака, но ведь было.
Да, ему было, в чем упрекнуть ее, и он уже сказал «а»… Но зачем говорить «б»? Зачем осуждать дорогого человека в том, в чем она сама могла его обвинить? Сам хорош – гулял налево-направо.
– Ничего, – сжав кулаки, сквозь зубы сказал он.
Нет, не нужно ворошить прошлое, никому от этого лучше не станет.
Гордеев подошел к окну, откинул штору. Город лежал как на ладони, но где-то на востоке, за синими далями и седыми туманами, лежало Саврасье. И очень скоро они с Лерой будут там. Возможно, в том же месте, по соседству с Ирой, поставят свой дом, такой же деревянный, такой же живой. И будут жить счастливо и в свое удовольствие, не думая о плохом, вспоминая только хорошее. А если вдруг воспоминаний окажется мало, они додумают… Все у них будет хорошо. Если они оба этого хотят, то будет…
Лера тихонько подошла к нему, на одно плечо мягко положила руку, на другое – подбородок. Какое-то время они стояли молча, но вот она тихонько сказала:
– После нашей свадьбы у нас было всего два раза. И только первый год. Рома тогда третий курс закончил… И все. И если тебе вдруг скажут, что было не так, ты не верь… Не было ничего…
– Кто скажет?
– Я же знаю, ты еще будешь говорить с Ромой. Ты не успокоишься, я знаю. Ты сильный, ты справишься… Но в плохое не верь. Верь только в хорошее… Я люблю тебя… Я тебя очень люблю…
Гордеев кивнул. Да, он верил своей жене. Как верил в ее любовь… И сам любил. Более того, давно уже пора было озвучить свои чувства, и не только на языке тела. Да, он скажет ей, и его признание прозвучит как покаянное слово… Да, он должен покаяться перед ней в своих изменах…
Глава 15
В невспаханную землю зерно не ложится, а чтобы получить урожай, ее нужно еще и пóтом полить. Но Гордеев для этого всего лишь проложил борозду – он нанял частного детектива, и тот выследил-таки мотоциклиста.
Он решил с деньгами, съездил в Москву, вернулся, а дома его ждал результат. Савиков Олег Пантелеевич, племянник господина Федосова. Ларчик, как оказалось, просто открывался. И ларчик не пустой, замка на нем не было, а крышку с него только-только сняли. Но лучше раньше…
– Я так понял, не пришей рукав пацан, оторви и выбрось, – с усмешкой сказал широкоплечий приземистый мужчина с густыми, слегка подкрученными на внешних уголках бровями.
Немолодой он уже и не совсем здоровый. Сиплый, насквозь прокуренный голос, натужное, запыханное дыхание, ничем не убиваемый запах кондового табака. Землистого цвета лицо, нос в синюшных прожилках, впалости под глазами. Майор милиции на пенсии, частный детектив на подработке. Слово «полиция» он не признавал, как был офицером милиции, так им и оставался.
– Третий год на третьем курсе института учится. Дядя суровый, учебу оплачивает, а экзамены покупать не хочет.
– А денег все равно жалко, – хмыкнул Гордеев. – Пусть жена оплачивает.
– Это ты про Басову?.. Ну, тут я не знаю, тут с ним самим разговаривать надо.
– Поговорят… Спасибо тебе, Аркадий Валерьевич, большое дело сделал!
Гордеев сунул в карман клетчатого пиджака конверт со второй половиной гонорара.
– А дальше что?
– Следователь этим делом занимается, пусть он и разбирается.
В сущности, Гордееву нужен был не столько мотоциклист, сколько собственное участие в розыске. Светляков – мужик со странностями, он до сих пор подозревал его, и неизвестно, к чему это все приведет, если устраниться от розыска. Ну и сам по себе мотоциклист был ему интересен. И личность его установлена, и внешность сверена. Да, это был тот самый Олег, портрет которого составили по показаниям Иры.
Нашли мотоциклиста, установили его причастность к Федосову – Гордееву все ясно, дальше пусть Светляков работает, степень вины устанавливает, привлекает. И Сотников может подключиться. Логика проста, если Федосов с Ирой согрешил, то и следователя тоже он наказал. Пусть разбираются с ним, пусть наказывают, а Гордеев постоит в сторонке. Надоела ему вся эта возня, а раз виновник его бед установлен, можно дух перевести в ожидании, когда река пронесет мимо труп его врага…
– Ну, мы бы могли и сами установить, – как-то странно посмотрел на него Усатов.
Он и в допросе поучаствовать хотел, стариной по случаю тряхнуть, и денежку за это не прочь был срубить.
– Адрес мы его знаем, подъедем, предъявим корочки, поговорим.
– Какие корочки? У тебя же милиция, а сейчас полиция.
– А я товарища возьму, он еще служит, и корочки у него настоящие. И тебя возьмем, послушаешь, что Савиков скажет. Из первых, так сказать, уст послушаешь. А то к следователю тебя не подпустят. Да и не скажет он у следователя ничего, дядя адвоката пришлет, и закроется коробочка… А нам скажет. У нас свои методы… Ты, Михаил Викторович, не бойся, бить мы его не будем, это не в наших правилах. А психологические методы воздействия – это самое то. Заодно посмотришь, что такое творческий подход к делу.
– Творческий?
– Ага, смотр художественной самодеятельности… Но вход, сам понимаешь, платный.
Гордеев усмехнулся. Не ошибся он: детектив действительно собирался содрать с него лишнюю копейку. Может, и не нужно отказываться от услуг? Сегодня Усатов поможет ему с племянником Федосова, а завтра решит проблему с ним самим. Если бывший майор действительно крутой мент, почему бы не заручиться его поддержкой?
* * *
Сначала ресницы густо красятся, потом их смачивают водой, пальцами размазывают тушь вокруг глаз – получается истекающая слезами девочка. Несчастный вид, порванное платье, один полосатый гольф натянут выше колена, другой спущен до самого низа. Глядя на это чудо, Гордеев испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, ему интересно было смотреть, как работает Усатов, но с другой, эта бутафория попахивала сроком за незаконные действия как минимум. И девушка какая-то непонятная, уж очень она похожа на наркоманку, которая за дозу готова оказать любую услугу.
Раннее утро, над городом рассветная хмарь, смешанная с зыбью тумана, в подъезде дома безлюдно, и слышно, как Усатов пыхтит над Леной, готовит ее к выходу на сцену. Гордеев молчит, одолеваемый сомнениями, а напарник Усатова, немолодой, долговязый мужчина с огромным кадыком под сильно выпирающей нижней челюстью, тихо зевает в кулак. Капитан тоже готовился к выходу, и за его кажущейся расслабленностью угадывалась сжатая пружина.
