Н. Г. Давила
Той ночью я не спала — не могла. А на рассвете сбегала на конюшню — в последний раз напоить, покормить Храпа с Коноплёй и незаметно забрать кинжал лорда Асарана. Тут его оставлять негоже.
Напоследок всё же заглянула к Оласе и Тивалю — попрощаться. Тиваль чувствовал себя явно неловко. Я всё равно его поблагодарила и попросила передать спасибо Коннорту, когда тот вернётся. Предупреждать, что Лианна собирается вешаться Кону на шею, не стала: Тиваль не поверит, а Мангуст не промах, сам быстро всё просечёт.
— И куда ты теперь?
— Куда-нибудь, — попыталась я улыбнуться. — Может, к Зайре вернусь, у меня ещё вопросы появились.
Пока перебирала мешок и приводила в порядок комнату, успела обдумать случившееся. Выходило так: расскажешь о себе всё — плохо. Не расскажешь — тоже плохо. Но выложила бы всю подноготную тому же Тивалю, так наверняка юная мерзавка выспросила бы про лорда Асарана, а потом сама и сдала меня страже. А если б я при встрече с Тивалем рта вовсе не открывала, то ситуации бы с тёткой и вовсе не возникло. Получалось так и эдак коли молчать, целее будешь.
Вот потому и сейчас не сказала правды. На самом деле я собиралась идти на запад, до большого тракта, а там уж решу, поворачивать мне к Марен-Кару или — эта мысль была мне больше по душе — держать путь на юг, в Галарэн.
Больше говорить было не о чем. Улыбнулась, поклонилась — и вышла из комнаты.
С Оласой тоже разговора не вышло. Понятно, той красавица кузина по любому ближе незнакомой чернавки с большой дороги. Тем более что сестре Лианна характер наверняка не показывает. Так что тоже поклонилась, поблагодарила, криво улыбнулась — и вышла вон. Даже сухарей, как собиралась, попросить не смогла, язык не повернулся.
Только — уже на последнем шаге — обернулась:
— Клянусь памятью отца и матери, что ни разу не прикасалась к Лианне и пальцем, не била и с лестницы не толкала. И гребня я её не брала. А ещё тот борщ не я пересолила, твоя сестричка отослала меня тебя искать, а сама на кухне попить осталась. Прощай, Оласа!
Она не ответила.
Выйдя из дома, стиснула зубы и зашагала к дороге. Оборачиваться и проверять, смотрит ли кто вслед, не стала. Иначе разревусь. Жаль только, уже никогда не узнаю, кого родит Марлина — мальчика или девочку?
Зато — и от этой мысли настроение немного поднялось — Оласа на хозяйстве снова осталась одна-одинёшенька. Пусть попробует у сестрички помощи попросить. Может, та, как поймёт, что пучком укропа не отделаться, обо мне ещё пожалеет…
А я ничего, справлюсь.
И то, что случилось, может, даже к лучшему — иначе пригрелась бы, прижилась и так никогда и не узнала, есть во мне что особенное или нет.
Солнце ещё не встало, и большак, ведущий от Суры, казался пустым. По мне лучше бы так и оставалось — и говорить с кем-то незнакомым было бы сейчас тяжело, даже невыносимо, и людей я по-прежнему боялась. Женщин на дороге не так много — ведь и купцы, и возницы в основном мужики.
Вокруг расстилались зелёные поля с редкими перелесками. Кое-где виднелись крыши, из труб поднимался дым. Похоже, тут и впрямь по деревеньке за каждым холмом. Наверняка и постоялые дворы есть, и торговля где-то идёт. Вот надо мне не себя грызть и крутить бесконечное «если бы да кабы…», а подумать хорошенько головой, чего мне в пути не достаёт. Фляга, чайник, запас соли, огниво, плащ, два кинжала — это хорошо. Но достаточно ли? Эх, раздобыть бы короткий лук… но оружие стоит дорого, всего того, что у меня есть, даже на обычный роговой не хватит. А ведь нужны ещё и стрелы.
К тому же следовало подумать о припасах, ведь ушла-то с заимки я совсем без еды, даже ломтя хлеба не взяла. Конечно, пару дней продержусь, но нужно при первой возможности прикупить сухарей, круп каких-нибудь, а если выйдет, и вяленого мяса.
По моим прикидкам, идти до пересечения дороги от Суры с большаком на Марен-Кар предстояло не меньше недели, а то и дней десять. Я же видела карту: это расстояние и то, что от Гифары до Суры, были примерно одинаковыми. А вон сколько вёз меня Тиваль на своём Волке. Причём ехали быстро, идти, небось, в три раза дольше пришлось бы. Хотя сейчас лето — и ночевать не холодно, и еду, если что, в лесу или в поле сыскать можно.
Солнце уже поднялось и светило в спину, я шагала и шагала, словно пыталась догнать бегущую впереди длинную тень, и размышляла о Коне. Жаль, что тот больше меня ничему не научит. Вообще говоря, я смутно надеялась и одновременно боялась, что встречусь с возвращающимся из Марен-Кара Мангустом. Всё-таки хотелось, нестерпимо хотелось объясниться, оправдаться. Чтобы хоть кто-то узнал правду и вспоминал обо мне хорошо, а не дурным словом…
Но пока Мангуста было не видать, зато по дороге поползли возы, заторопились путники. Кто с поклажей вроде вязанки хвороста или охапки свежескошенной травы за плечами — явно местные, кто с тачкой, а некоторые вроде меня, с дорожной сумой за спиной. Я приглядывалась — но прибиться к кому-то желания пока не возникало. Да и шла я быстрее.
Зато ближе к обеду дорога вильнула и привела в большое село. Но интересен был не сам факт, что я попала в какую-то Чернограчевку, а то, что по широкой обочине сидели торговки с разным скарбом и снедью. И цены были заметно ниже, чем в той же Гифаре.
— Наша барахолка на двадцать лиг вокруг известная, — с гордостью похвалилась мне одна из тёток, торговавших ложками и плошками.
Ложки и плошки были мне без надобности, да и вообще я сомневалась, что сюда ездят из Суры отовариваться, но спорить не стала. Ярмарка и в самом деле была знатная — и выбор есть, и недорого.
Дальше по дороге я отправилась в сторгованных всего за серебрушку почти неношеных ботинках, годившихся для летнего времени лучше сапог, а сума заметно потяжелела — большой каравай, кулёк сухарей и несколько купленных мешочков проса, гречки и риса оттягивали лямки и мои плечи. Я даже разорилась на склянку постного масла с затычкой из навощённой бумаги.
К вечеру начала присматривать место, где бы заночевать. Но повезло и тут — из-за пологого холма показался небольшой хутор, рядом с которым стояли полукругом несколько телег с выпряженными лошадьми. На лугу по соседству паслись стреноженные кони. Похоже, обоз. У костра сидели путники, и, судя по смеху и высоким голосам, среди них были и женщины. Видно, не шибко торопятся, если засветло на ночлег остановились.
Потоптавшись немного, всё же решила подойти. И не зря — за медяк мне дали миску тёплого варева и позволили устроиться спать под телегой.
Утром я поинтересовалась, куда идёт обоз и нельзя ли мне, пока по пути, к нему прибиться. Оказалось, нельзя. Не потому, что не брали, а потому, что запросили за дорогу до стыка с большим трактом целых пять серебрушек — больше моего недельного жалованья на заимке!
Сама дойду.
Ещё через день я добралась до моста, судя по новым, ещё не потемневшим перилам и следам земляных работ у реки того самого, который снесло половодьем и за ремонтом которого наблюдали патрульные. Хорошо сладили — и широкий, и крепкий, и высокий. Хотя представить, как протекавшая внизу ленивая мелкая переплюйка могла что-то снести, было сложно.
