Подняла глаза на Кира. Тот выпрямился, застыл со сжатыми добела кулаками, по скулам желваки ходят.
— Я сумела сбежать. Только того лорда Асарана ранила. Нет, не кинжалом. Бутылку со стола разбила и в ногу ему ткнула. Перепугалась тогда сильно — он меня схватил и, как зверь, укусил. Вот я и… А кинжал лордов. Я, когда в окошко прыгала, его с собой прихватила, подумала, что, может, защищаться придётся. А потом так и не выкинула. Но пряталась долго, боялась, что мне за покушение на благородную особу будет. Решила — или казнят сразу, или на рудники сошлют.
— Если бы дело к честному судье или драконьему патрулю попало, ничего бы не было, потому что это не благородная особа, а пёс шелудивый, — криво усмехнулся Кир. — А ты… Ты — не клюква, а ежевика колючая.
Засмеялась. Ну да, я такая. Особенно с тех пор, как в Брюхильдины сёстры записалась.
— Значит, я не преступница?
— По закону нет. Но если бы угодила в руки того лорда, сама понимаешь…
Понимаю.
Выходит, зря я свою историю Батьке не рассказала. Хотя, может, и не зря. С Лианной-то мне никто не поверил.
И так приятно, что верит Кир.
— Знаешь, если появится возможность в будущем, разыщи и того лорда, и трактирщика — и накажи.
— Угу… лет через тридцать, как выберусь из этих гор, — отозвалась я. — К тому моменту совсем разговаривать разучусь, буду мычать и рычать. Разыщу и тоже покусаю!
— Ты ещё скажи, что шерстью обрастёшь! — засмеялся Кир, а потом почему-то смутился. Покосился серым глазом, заморгал: — Сиана, а можно тебя кое о чём попросить?
— А-а?
— Голова уже зажила, но грязная и чешется жутко. А мне одной рукой не справиться. Мыло у меня есть…
Мыло! У него есть мыло! Да за мыло я медведя вымою!
Наверное, с медведем было бы спокойнее.
До ручья мы, вдвоём на трёх ногах, доковыляли без происшествий. Кир опирался на костыль, я тащила незаменимый чайник — сообразила, что из носика поливать зело удобно.
А дальше началось…
Когда я одна на ручей ходила, то поступала просто. Скажем, собралась форель ловить — стягиваешь сапоги и штаны, и заходишь в воду. А если мыться, так вовсе одёжу на камне оставляешь, потому как на сто лиг окрест ни души. Но это когда одна… а если рядом парень?
И он отчего-то задёргался: сапог снял, а накинутую на плечи рубаху постеснялся. Вцепился в рукава, и ни в какую. Пришлось уговаривать, не зря же мы сюда тащились?
— Мокрым будет. И всё равно снимать придётся, чтоб сушить. Ты меня, что ль, боишься?
— Неудобно, — признался он.
— Я тебя видела, когда бинтовала, забыл? Кстати, как рёбра?
— Нормально. Не болят уже.
— Тогда давай размотаю повязку и хоть оботру тебе спину.
— А тебе не неудобно?
— Да я на тебя как на парня не смотрю, — отведя глаза, честно-честно соврала я.
Он фыркнул и надулся. Похоже, обиделся.
Пока мыла и поливала из чайника склонённую тёмную голову, глядела куда угодно, только не на Киршена. Волосы мягкие и не просто чёрные, как у меня, а тёмно-тёмно каштановые. И на ощупь шелковистые, а мыло мятой пахнет. Шея загорелая, лишь там, где волосами прикрыта, белая полоска. Плечи широкие, крепкие. И мне тоже было неловко, щёки просто горели. Чувствовалось непонятное напряжение, словно говорим и делаем одно, а на самом деле происходит что-то совсем другое.
Кирову спину я протёрла намыленными бинтами, которые прополоскала в ручье. Причём пальцами тела старалась не касаться. Только тканью. Будто боялась обжечься. Удивительно, но синяки под гладкой загорелой кожей уже исчезли, осталась лишь пара затянутых корочкой царапин. Дойдя до талии, остановилась — остальное он захотел сделать сам. По правде, я вздохнула с облегчением. Сказала, что отойду за кусты, тоже искупаюсь.
На обратном пути он на меня не глядел, словно я его чем-то обидела.
Он что, в монастыре рос? Вообще, если подумать, я ж о нём почти ничего не знаю…
Оказалось, не в монастыре. А с мамой, папой и младшим братом по соседству с городком под названием Золотая Падь.
— Там когда-то прииски были. Золото кончилось пару веков назад, а названия остались. Речка Златогривка, село Золотая Подкова, город Золотая Падь.
Я о таких и не слыхала. Но когда Кир пояснил, что это рядом с Тарганом, кивнула. Слышала и своими глазами на карте видела — большой торговый город Тарган стоит севернее Марен-Кара. Выходит, не так уж и далеко, не на краю света. Хотя всё равно непонятно, что Кир в Драконьих горах потерял. И, похоже, этого я не узнаю. Потому как на прямой вопрос он снова повторил, что рассказать не может, права не имеет.
Странно, что за тайны такие?
Иногда Кир меня вроде как подкалывал, шутил.
Однажды после еды он уснул — он вообще спал, как зимний сурок, наверное, на выздоровление уходили все силы, а я, прибрав посуду, присела в изножье кровати — больше-то особо было некуда — и стала его разглядывать, снова гадая, что же Кир в этих Драконьих горах позабыл. И сама так расслабилась, что с открытыми глазами заклевала носом. И даже не заметила, как Кир проснулся.
В себя пришла от его голоса:
— Будешь долго смотреть на мою родинку — могу понравиться. У отца такая же на том же месте, и он говорит, что именно родинка позволила поймать мою маму.
— А мама? — зевнула я спросонья, прежде чем сообразила, что делаю.
— Мама смеётся. И говорит, что у него есть ещё одна, но где, она не скажет.
Я открыла было рот — и захлопнула. Потому что поймала себя на том, что чуть было не ляпнула, а у Кира вторая тоже есть?
Тьфу ты! Провокатор недобитый! Веселится он, что ль, так?
И вообще, несмотря на внешнюю открытость, с Киром многое было непонятно. Например, то, как быстро он выздоравливал — рёбра уже зажили, синяки прошли, и даже рукой он уже двигал и, похоже, та не ныла.
А однажды, ближе к вечеру, когда сунулась в землянку, чтобы разжечь очаг — готовить ужин, увидела, что Кир сидит на краю кровати с прямой спиной и закрытыми глазами. Лицо отстранённое, в себя ушёл. Руки вверх ладонями на коленях лежат, и так интересно — большой палец и указательный друг друга касаются.
— Ты… медитируешь?
Открыл глаза и удивлённо заморгал, словно только проснулся. Взгляд казался рассеянным.
— Да. Ты знаешь о медитациях?
— Слышала. А как ты это делаешь?
— Ну, у меня всё просто. Представь, что внутри горит свеча. И ты на неё глядишь.
Чудно как. Может, попробовать, вдруг что да выйдет?
И тем же вечером я увидела кое-что ещё. Уже начало смеркаться, наверное, потому и заметила.
