– В том-то и дело, что все… – тихо произнес Юрий Всеволодович. – Силы слишком неравные. Максим предлагал много добрых вещей, но я его не послушал. Так что теперь и стыдно, и больно, и тоскливо. У нас слишком мало войск, чтобы что-то изменить.
– Но что же делать?
– Я не знаю. Поэтому и места себе не нахожу. Все идет слишком близко к тому описанию, что дал наместник Ладоги.
– Отец, а что конкретно пишет Максим? Ты позволишь взглянуть на это письмо?
– Думаешь, я не углядел чего дельного? – нахмурившись, спросил Юрий. – Впрочем, чего уж рядиться. Скоро мы все погибнем. Читай, – произнес он, доставая из ларца целую пачку листов пергамента.
– Но ведь Максим предлагает нам путь спасения, – произнес Всеволод после пятнадцати минут чтения.
– Увести людей в леса и самим бегать от врага и кусать его, словно комары? И кем мы после этого будем?
– Степняков слишком много. В открытом бою мы не устоим.
– Именно поэтому я и объявил общий сбор на Сити.
– Если все будет так, как пишет наместник Ладоги, то это лишено смысла… Мы потеряем дружины, жизни, ввергнем в разорение города, лишив их защиты. Несколько отдельных сражений не дали ничего, кроме потерь.
– Мертвые сраму не имут, сынок.
– Но ведь дело не в сраме! – вспылил Всеволод. – Нас собираются просто зарезать, как тупую животину. Неужели есть честь в том, чтобы идти на убой?
– И кто за нами пойдет, если мы сейчас бросим своих людей на поругание?
– Зачем бросать? – удивился Всеволод. – Наместник ладожский предлагает, зная о нашем неверии, как туго станет – укрыться в лесах, вынеся из Владимира все съестное и ценное. А дружине, избегая открытых сражений, трепать тартар тишком. У них ведь великое множество людей. Всем нужно чем-то питаться. Поэтому они и идут, спеша от одного города к другому. Если лишить их пропитания, то они будут вынуждены уйти. Может даже оставив обозы, ибо без еды они долго не протянут.
– Он предлагает бегать, – хмуро произнес Великий князь Юрий Всеволодович.
– Скажи, ты хочешь, чтобы мы все умерли? – с серьезным лицом спросила его супруга, Агафия Всеволодовна, незаметно вошедшая в палаты. – Этот чужеземец говорит мудрые слова. Чтобы умереть, большого ума не нужно.
– Агафия… и ты туда же… – произнес Юрий, а потом вскинулся, – ты что, подслушивала?!
– Читала. Вчера, после того как ты за этими листами провел полдень.
– Что?! – попытался взять инициативу в свои руки Великий князь.
– Ты хочешь, чтобы мы все умерли? – снова повторила вопрос Агафия Всеволодовна, твердо и прямо смотря мужу в глаза. – Весь твой род. Вся твоя кровь. И этот город, в котором ты правишь уже два десятилетия.
Наступила тишина. Вся семья понимала, что Агафия права. Даже Юрий, но ему потребовалось около пяти минут молчаливой внутренней борьбы, чтобы собраться с силами и подавить свою гордыню.
– Хорошо, – наконец не выдержал он. – Ты, Всеволод, остаешься с жителями и с малой дружиной. На тебе вывод населения из Владимира и защита. Мстислав, тебе придется поехать в Ладогу вместе с матерью, сестрой и другими уважаемыми людьми, дабы укрыть их от опасности, воспользовавшись приглашением Максима. С тобой поедет полусотня новиков.
– А ты не станешь ввязываться в открытую битву со степняками, – безапелляционным тоном произнесла Агафия Всеволодовна, секунд десять посмотрела в глаза мужу и молча удалилась собираться. Ведь в текущей обстановке любое промедление было смерти подобно.
– Отец, не злись, так действительно будет лучше, – произнес Всеволод уже от двери.
Спустя два месяца. Ладога
Максим вошел в свои покои с весьма самодовольным видом.
– Ты чего? – заинтересовалась Василиса.
– Все оказалось намного лучше, чем я думал.
– В смысле?
– Юрий Всеволодович таки внял голосу разума, на что я не рассчитывал, и теперь в паре часов пути от Ладоги караван из Владимира. В подзорную трубу я разглядел одну очень хорошо одетую женщину и молодого мужчину в дорогом доспехе. Судя по всему, Великий князь с женой отправил среднего сына.
– Среднего? А может, это младший выжил?
– Вряд ли. Настолько просветлеть умом он не смог бы. Верно, сильно прижало.
– Много людей их сопровождают?
– Полсотни всадников в скромных, я бы даже сказал бедных, хоть и железных доспехах. Видимо, молодые дружинники. Да сотни три разных взрослых людей с детьми, преимущественно женщин. Видимо, большую часть боярских да купеческих семей из числа самых уважаемых выслал в безопасное место.
– Казну тоже?
– Сложно сказать. Впрочем, это уже не важно. У нас сейчас в городе как раз оба десятка стражников дома, вот и выдвигайся навстречу. Нужно встретить.
– А почему я? – наигранно вскинулась Василиса.
– Ты женщина, а там, по всей видимости, старшей в колонне является княжна Агафия Всеволодовна. Кроме того, нужно ковать железо, как говорится, не отходя от кассы.
– Выделываешься? – усмехнулась Василиса.
– И это тоже. Если я, находясь в статусе главы окрестных земель, выступлю навстречу, то покажу их превосходство или равенство. Это недопустимо. Тут – встречу. Но выезд должен возглавлять кто-то уважаемый, но не самый главный. Ты – отличный выбор.
– Эксплуататор, – фыркнула сестренка, впрочем, беззлобно и направилась облачаться в кровавый доспех Эрдо. Ведь вид должен быть соответствующий.
Час спустя, дорога на Ладогу вдоль Ладожского озера
– Сынок, смотри, нас встречают, – произнесла Агафия Всеволодовна тихим голосом и поежилась. Ох уж и промерзли они за эти два месяца.
Мстислав, клевавший до того носом, как и прочие верховые в колонне, резко оживился и присмотрелся туда, куда кивнула мама. И действительно, несмотря на уже легкие сумерки и снег, был заметен конный отряд. Не очень большой, но это и не важно. Значит, дошли… наконец-то дошли…
Но чем ближе становились всадники, тем больше напрягались как сам Мстислав, так и остальные воины. Полный готический доспех алого цвета производил весьма серьезное впечатление на аборигенов. Да и вооружение отряда выглядело несколько странным.
Встречающий отряд подошел на рысях и остановился в паре десятков шагов. Прямо напротив полусотни владимирской дружины, которая явно имела кислый вид, оценив свои перспективы боя в заношенных ржавых кольчугах против этих молодцов.
Секунд двадцать продержалась пауза, пока всадник, стоявший рядом со знаменосцем, не потянулся к шлему и не снял его, высвобождая непослушные волосы и прекрасное женское личико.
– Ты Мстислав?
– Мстислав Юрьевич, – чуть кивнул тот. – А кто ты?
