– Это мог сотворить мужчина-извращенец!
– Так сначала и решили полицейские. Но если бы так получилось, это дело не вошло бы в золотые анналы криминалистики. – Сиваков словно лекцию читал. – Они проделали уйму работы, эти парни из Венского университета. Судебная медицина и криминалистика тогда лишь первые шаги делали в плане биологических экспертиз. Учитывая все факты, обнаруженные при вскрытии, они отвергли версию извращенца и пришли к выводу о том, что это – инсценировка изнасилования. Намеренная инсценировка, сделанная для того, чтобы в преступлении подозревали мужчину. А не женщину.
– Девочку убила женщина?
– Вот именно. И версия экспертов при последующем расследовании была подтверждена – полицейские установили, что девочка была задушена в квартире соседей снизу. Соседка имела с матерью девочки неприязненные отношения. Убийство произошло спонтанно, в порыве сильного гнева. И потом женщина начала искать способы, как снять с себя подозрения. Она решила инсценировать изнасилование. Использовала ручку от механической мясорубки. Ее после нашли в квартире со следами крови. Женщина созналась в убийстве. А этот случай стал классическим примером.
– И как это связано с Аглаей Чистяковой? – спросила Катя.
– Напрямую. Все факты, которые мы с коллегами установили при вскрытии, указывают на инсценировку изнасилования. Смерть Аглаи наступила от черепно-мозговой травмы, от единственного сильного удара по голове.
– Палкой?
– Нет, был использован какой-то металлический предмет. А затем уже палку, точнее, ветку, сломанную с ближайшего дерева, использовали для инсценировки изнасилования. Убийца не входил с Аглаей ни в половой, ни в телесный контакт. Там нет ничего – ни на ее теле, ни внутри тела, ни на одежде. Конечно, на месте было много крови из ран во влагалище… Это неизбежно. Но это классический случай инсценировки, нет никаких сомнений.
– И вы решили, что эту инсценировку совершила женщина?
– По аналогии с венским делом. Пойми, нет никаких свидетельств или указаний на то, что это был мужчина-маньяк. Когда орудует маньяк – пусть и палкой… там совсем другие детали в глаза бросаются – и при осмотре, и при вскрытии. Это всегда элемент манипуляций с телом жертвы. А тут ничего подобного и в помине нет. Девочку ударили по голове, затем испугались содеянного, потому что она умерла моментально, и попытались палкой весьма грубо инсценировать изнасилование. Я сразу высказал предположение – ищите женщину. А в школе уже шли допросы, и очень серьезные подозрения были высказаны в отношении учительницы Грачковской, у которой с Аглаей были плохие отношения.
– Если вы так уверены, что Аглаю убила женщина, почему же тогда Наталью Грачковскаую все же отпустили, так и не доказали ничего?
– А потому что одной патологоанатомической экспертизы, пусть и связанной с классическим случаем из истории криминалистики, недостаточно. Мы там все провели, что можно, – и химию, и биологию. Мы не нашли ни микрочастиц с одежды Грачковской, а Вавилов для меня ее всю изъял немедленно, ни ДНК Грачковской на трупе. Все свидетельские показания учителей и школьников лишь косвенные – да, Грачковская придиралась к девочке, а та ей дерзила. У них был застарелый конфликт. Но этого мало. Никто из свидетелей не видел Аглаю ни в парке, ни возле будки. Никто не видел и Наталью Грачковскую там. А сама она все категорически отрицала. Вавилов много сил положил на это дело. Но судья не продлила арест после трех месяцев на тех уликах, что он представил.
– А вы-то как считаете? – спросила Катя. – Это Грачковская убила Аглаю?
– Я верю в прецеденты классики, – ответил Сиваков. – Инсценировать изнасилование могла женщина. Специально, чтобы подумали, что убил мужик. А мужику для чего такие сложности? Для чего наводить тень на плетень с инсценировкой? Ведь в тот момент у убийцы каждая минута была на счету: кто-то мог выйти со школьного двора или пройти через парк, пусть там и перекопано все было. Это же не ночь темная, а день. Убийцу могли увидеть, опознать.
– Грачковская что, по-вашему, отомстила Вавилову за то, что он не сумел доказать ее вины в убийстве и выпустил?
– Вавилов бы ее никогда не выпустил, если бы не судья и не адвокат Грачковской. Вавилов делал все, чтобы довести это дело до суда, уж поверь. Мне вон Гущин сказал, что Грачковская теперь туалеты моет в каком-то магазине – вроде недалеко от поселка, где Вавилов живет. Так опуститься, все потерять в жизни… Кстати, что это за магазин, а?
Катя вспомнила – точно, об этом шла речь. Гущин еще оперативников туда посылал проверить все. А потом они отвлеклись на дело об изнасиловании в отеле «Сказка».
– Я вот подумала – в отеле ведь тоже произошло изнасилование, – сказала она.
– Это совсем разные вещи. Там изнасилование – факт, причем доказанный многими объективными уликами факт. А в случае с девочкой – это миф, пусть и кровавый.
– Я что-то совсем запуталась, – честно призналась Катя. – Знаете, я боялась, что еще кого-то убьют, но я думала, это будет сам Вавилов, он следующая жертва по логике вещей. Почему убили эту свидетельницу?
– Мое дело – экспертизы, факты, – ответил Сиваков. – Как их использовать, вы уж там сами с Гущиным решайте. Выводы, версии, подозрения – это по вашей части. Я до поры до времени воздержусь.
Глава 32
Родственница
Как именно использовать факты… Что ж, эксперт Сиваков дал дельный совет. Катя размышляла над его словами, читая дело об убийстве – том первый. Потом она вернулась в приемную Гущина и попросила Артема Ладейникова помочь ей с томами третьим и четвертым, если те уже обработаны для компьютерной справки. Оказалось, частично.
Но Катя нашла то, что ее интересовало. Во-первых, мобильный Аглаи Чистяковой. Был ли он у девочки? Трудно поверить, что она его не имела.
– Телефон полиция нашла рядом с телом, точнее, под ним, так в протоколе осмотра. – Артем защелкал по клавиатуре ноутбука. – Дешевая модель, китайский. Вот заключение технической экспертизы – телефон поврежден и не подлежит восстановлению вследствие попадания воды в корпус. Игорь Петрович в отдельной справке ставил перед экспертами вопрос о возможности восстановления чипа, но там все безнадежно, раз вода попала.
Во-вторых, Катя хотела знать – остался ли в этой семье хоть какой-то родственник, кто мог рассказать об Аглае и ее матери. Вавилов, помнится, утверждал, что родственников нет. Но он, наверное, забыл – сколько лет прошло.
Артем отыскал среди протоколов допрос сводной сестры матери девочки. Кстати, Вавилов ее тоже допрашивал лично и уже после того, как мать Аглаи покончила с собой. Мать Аглаи звали Аделаида – это Катя помнила. Ее сводная сестра – старшая, как поняла Катя, – носила имя Марина, фамилия ее была Белоносова.
Катя очень внимательно прочла протокол допроса, отметила, что он в похвалу Вавилову чрезвычайно обстоятельный, и скопировала для себя телефоны родственницы – мобильный и домашний.
