Питер развернулся и пошел дальше. В нем теплилась надежда, что, если идти достаточно долго, бесформенный бетон аэропорта закончится и он ступит на землю Оазиса, настоящего Оазиса.
Его джинсовая куртка отяжелела из-за влажности, а фланелевая рубашка набрякла от пота. Джинсы смешно хлюпали при ходьбе, грубые хлопковые штанины цеплялись одна за другую. Пояс начал натирать, речушка пота побежала меж ягодиц. Он остановился подтянуть брюки и вытереть лицо.
Питер прижал пальцы к ушам, стараясь избавиться от приглушенного свиста, который, он полагал, исходит из носа. Но звук шел не изнутри. Воздух был полон шелеста. Бессловесный шепот, шорохи трепещущих листьев, хотя никакой растительности поблизости не было. Казалось, что воздушные потоки, подобно потокам водным, не могли двигаться беззвучно, но вспенивались и шипели, словно океанские волны.
Он не сомневался, что со временем привыкнет. Это же все равно что жить рядом с железной дорогой или, на самом деле, вблизи океана. Со временем свыкаешься и ничего не слышишь.
Он пошел дальше, сопротивляясь импульсу раздеться и отшвырнуть одежду, чтобы подобрать на обратном пути. Бетон и не думал кончаться. Что на самом деле замыслил СШИК со всем этим бетоном? Может, они планировали расширить корпуса, где акклиматизировались прибывающие, или построить сеть ресторанчиков или целый универмаг? Как намекали проспекты, Оазис в «самом ближайшем будущем» станет «процветающим обществом». Под этим СШИК подразумевал процветающее общество поселенцев, конечно. Местное население этого мира, процветая или загнивая, почти не упоминалось в публикациях СШИК, исключая тщательные уверения, что ничто не планировалось и не внедрялось без их полного и сознательного согласия. СШИК действовал «в сотрудничестве» с гражданами Оазиса — что бы под этим ни подразумевалось.
Питер определенно ждал встречи с ними. В конце концов, именно ради них он здесь.
Он вытащил фотоаппарат из кармана куртки. Во время подготовительного инструктажа его предупреждали, что использование фотокамер на Оазисе считается «непрактичным», но Питер все равно захватил его. «Непрактично» — что бы это значило? Была ли это скрытая угроза? Будет ли его фотоаппарат изъят властями каким-то образом? Ладно, чему быть, того не миновать. Сейчас Питеру хотелось сделать несколько снимков. Для Би. Когда он вернется к ней, всякое фото, которое он озаботится снять, будет дороже тысячи слов. Он поднял камеру и снял мрачный бетон, одинокие строения, свечение из кафетерия. Он даже попытался снять аквамариновое небо, но, быстро взглянув на цифровое изображение, убедился, что, кроме совершенно черного прямоугольника, там ничего не было.
Спрятав камеру, Питер пошел дальше. Как долго он шел? На часах его не было подсветки, как на электронных часах, у него были часы со стрелками — старомодные, отцовский подарок. Он прижал их к глазам, ища угол, чтобы поймать свет от ближайшего фонаря. Но самый близкий был по крайней мере в ста метрах от него.
Что-то блеснуло на руке, у ремешка часов. Какая-то живность. Комар? Нет, слишком велик для комара. Стрекоза или что-то на нее похожее. Маленькое, дрожащее тело, не больше спички, обернутое прозрачными крыльями. Питер потряс рукой, и существо свалилось. Или спрыгнуло, или улетело, или его засосало в атмосферный омут. Какая разница, было — и нет.
Он вдруг сообразил, что в шепот воздуха вмешался новый звук, механическое урчание позади. Появился автомобиль цвета серой стали и пулеобразной формы, с большими колесами и толстыми вулканизированными шинами. За тонированными стеклами различить водителя было трудно, но у него было явно человеческое тело. Машина замедлила ход и резко остановилась рядом. Металлический бок оказался всего в нескольких дюймах от места, где он стоял. Фары пронзали пространство на пути его следования, открывая забор с колючей проволокой по всему периметру. Если бы он шел еще минуту или две, то наткнулся бы на него.
— Привет, — произнес женский голос с американским акцентом.
— Здравствуйте, — откликнулся он.
— Позвольте мне подбросить вас обратно.
Это была та самая женщина из СШИК, которая встретила Питера по прибытии, та, что сопровождала его до квартиры и сказала, что она к его услугам, если ему что-то понадобится. Она открыла переднюю дверцу и ждала, барабаня пальцами по рулю, словно по клавиатуре фортепьяно.
— Мне хотелось бы пройти чуть дальше, честно говоря, — сказал Питер. — Может, встретить местных... э-э... людей.
— Мы сделаем это после восхода солнца, — ответила женщина. — Ближайшее поселение милях в пятидесяти отсюда. Вам понадобится автомобиль. Вы водите машину?
— Да.
— Хорошо. Вы уже обсудили, чем надо оборудовать ваш автомобиль?
— Точно не знаю.
— Как — не знаете?
— Э-э... моя жена решала все практические вопросы с СШИК. Я не знаю, обсуждалось ли это.
После этого наступила пауза, потом послышался добродушный смех:
— Пожалуйста, садитесь, а то кондиционер сломается.
Он нырнул в машину и закрыл дверцу. Воздух внутри был сухой и холодный, и это немедленно напомнило ему, что он промок до нитки. Ступни, избавленные от веса тела, звучно хлюпали в носках.
Женщина была одета в белую спецовку поверх белых хлопчатых штанов, на голове темно-серая косынка с длинным концом, ниспадающим на грудь. На лице не было косметики, а лоб пересекал сморщенный шрам, прямо под линией волос. Ее волосы, каштановые и тусклые, были подстрижены ежиком и делали ее похожей на юного солдата, если бы не мягкие темные брови, ушки и нежный рот.
— Извините, — сказал Питер, — забыл ваше имя. Я очень устал.
— Грейнджер, — напомнила она.
— Грейнджер, — повторил он.
— У нас в СШИК все больше по фамилиям, на тот случай, если вы не заметили.
— Я заметил.
— Немного напоминает армию. Правда, мы не причиняем людям вреда.
— Смею надеяться, что нет.
Она вдавила педаль газа и направила машину к аэропорту Ведя машину, она наклонялась к рулю и сосредоточенно хмурилась, и, хотя кабина была плохо освещена, он отметил прозрачные края линз на глазных яблоках. Беатрис тоже носила контактные линзы, поэтому он и заметил.
— Вы проехались специально, чтобы подхватить меня?
— Да.
— Вы следите за каждым моим движением? Держите под колпаком?
Она не поняла намека:
— Я просто заскочила в кафетерий, и один из парней сказал, что вы пошли гулять.
— Это вас беспокоит?
Он старался говорить деликатно и дружелюбно.
— Вы только прибыли, — сказала она, не отрывая взгляда от ветрового стекла. — Не хотелось бы, чтобы вы пострадали при первой же вылазке.
— А как же документ, который я подписал? Тот, который указывает, что СШИК располагает двадцатью способами не отвечать за все, что может со мной случиться?
