Она погладила его по голове, словно ребенка.
— Ты прелесть.
— Я серьезно.
— Так наркоманы повадятся.
— У нас же здесь нет наркотиков. И нет ничего, что можно продать ради наркотиков. — Он обвел рукой стены, увешанные детскими рисунками, лавки с уютными старыми подушками, шаткий аналой, штабеля весьма потрепанных экземпляров Библии. Не было там ни серебряных подсвечников, ни антикварных скульптур, ни затейливых украшений.
— Что угодно можно продать за наркотики, — вздохнула Би. — Во всяком случае, кто-то может попытаться, с отчаяния.
И она посмотрела на него так, словно говорила: «Ты же сам все знаешь об этом, правда?»
Разумеется, он знал об этом все. Он просто хотел обо всем забыть.
Несмотря на твердую решимость не спать, пока не появится Грейнджер, если она не получила его сообщения, Питер провалился в сон. Прошло два часа, и, когда он пробудился, комната была неподвижна, а пейзаж за окном не изменился: безлюдные просторы тьмы, испещренные пугливым мерцанием фонарей. Питер зашаркал от кровати прочь и отфутболил по полу что-то непрочное, похожее на коробку из картона: один его носок, высохнув, превратился из хлопчатобумажного в просто бумажный. Он сел к Лучу и прочитал свежее сообщение от Грейнджер, озаглавленное цитатой из его письма «извините, что побеспокоил».
Телефонный звонок побеспокоил бы меня гораздо сильнее, — писала она, — особенно во время сна. Нет, телефонов здесь нет. СШИК пытался наладить здесь телефонную связь в ранние годы, но она колебалась от паршивой до вовсе никакой. Атмосфера здесь неподходящая, слишком плотная или что-то вроде того. Так что мы обходимся без телефонов. И ничего. Давайте признаем, что большая часть телефонных разговоров - пустая трата времени. У нас повсюду имеются красные кнопки для экстренных случаев (ими еще ни разу не пользовались!). Наши рабочие графики отпечатаны в общем реестре, так что мы всегда знаем, где нам быть и что делать. Если надо поговорить, мы общаемся лицом к лицу, если не слишком заняты, а если слишком, то болтать некогда. Если нужно сделать общее объявление, мы пользуемся громкой связью. Можно также использовать Луч, но большинство предпочитает обсуждать все при встрече. Здесь каждый сотрудник - эксперт в своей области, и обсуждение может стать довольно специфическим, перегруженным техническими подробностями обменом мнениями, как немедленно решить ту или иную проблему в сложившейся ситуации. А что-то писать на более-менее понятном другим языке, а потом сидеть и ждать ответа - это кошмар. Надеюсь, это поможет.
Грейнджер.
Он усмехнулся. Одним предложением она быстренько смыла в унитаз тысячелетнюю историю письменной коммуникации, перед тем отправив на свалку полтора столетия телефонной связи. Финальный аккорд тоже премилый: «Надеюсь, это поможет». Смахивает на дерзость.
Все еще улыбаясь и воображая мальчишескую физиономию Грейнджер, он поискал сообщения от Беатрис, уже без особой надежды. Длинный свиток с текстом развернулся на весь экран, и, поскольку он появился мгновенно, обойдясь без суеты и фанфар, Питер не сразу осознал, что это такое. Экран наводнили буквы. Питер вгляделся в словарный рой и выхватил имя — Джошуа. Пучок из шести букв, бессмысленный для большей части человечества, прыгнул в его душу и ожил в ярких образах: лапы Джошуа, с такими забавными белыми пушками между розовых подушечек, Джошуа, весь покрытый известковой пылью после соседского ремонта, Джошуа, совершающий свой головоломный цирковой прыжок с холодильника на гладильную доску, Джошуа, скребущийся в кухонное окно, его нежное мяуканье, неслышное за шумом дороги в час пик, Джошуа, спящий в корзине с только что отглаженным бельем, Джошуа на кухонном столе, трущийся пушистой мордой о глиняный заварочный чайник, который никогда не использовался ни для чего иного, Джошуа в кровати между ним и Би. А потом он увидел Би: Би, укрытая только половинкой желтого пухового одеяла, неспособная пошевелиться, потому что кот развалился и спит поперек ее бедер. Грудь Би, ребра и соски, проступающие из-под ее любимой футболки, слишком старой, чтобы носить ее на людях, но зато в самый раз для сна. Шея Би, длинная и гладкая, за исключением двух бледных морщинок, похожих на рубцы. Рот Би, ее губы.
Милый Питер! — начиналось ее письмо.
О, как же дороги ему эти слова! Даже если бы не было в ее письме больше никаких других, он был бы удовлетворен. Он бы читал и перечитывал: «Милый Питер, Милый Питер, Милый Питер», снова и снова, не из тщеславия, нет, просто потому, что это были ее слова, предназначенные ему.
Милый Питер!
Я плачу от облегчения, когда пишу эти слова. Узнав о том, что ты живой, я вся встрепенулась, и у меня кружится голова, как будто я на месяц затаила дыхание, а теперь снова дышу. Слава Богу, Он сохранил тебя живым и невредимым. Как там у тебя, в том месте, где ты сейчас находишься? Я имею в виду не комнату, а то, что снаружи, вообще всю местность вокруг. Сделал ли ты какие-нибудь фотографии? Обо мне не тревожься, я не состарилась на пятьдесят лет, и у меня даже не прибавилось морщин с тех пор, как мы виделись в последний раз. Только мешки под глазами от недосыпа (подробности позже).
А если серьезно, последние четыре недели были очень тяжкими из-за неизвестности, добрался ли ты невредимым или уже умер и никогда больше ничего мне не расскажешь. Я все ходила кругами вокруг этой машины, хотя прекрасно знала, что сто лет еще не будет никаких сообщений. А потом, когда наконец пришло твое письмо, меня даже не оказалось дома. Я застряла на работе. Я закончила свое утреннее дежурство, которое прошло без происшествий, и уже собралась домой, но без четверти три стало ясно, что у нас не хватает троих: Лия и Оуэн сообщили по телефону, что больны, а Сюзанна просто не пришла. Начальство не обрадовалось, конечно, и меня попросили остаться на вторую смену, и я осталась. А в одиннадцать вечера угадай что случилось? Половина ночной смены тоже не явилась! Так что меня принудили остаться в третью смену. Верх беззакония, но кого это волнует?
Наш сосед Тони согласился забежать и покормить Джошуа, но был не слишком рад, когда я ему позвонила. «У всех свои проблемы», -сказал он. Тем более надо помогать друг другу, чуть не сказала я. Но у него был очень расстроенный голос. Если такое случится еще раз, мне придется просить студенток из дома с другой стороны. Надо будет, наверное, научить их пользоваться консервным ножом.
Кстати, о Джошуа; он не очень хорошо переносит твое отсутствие. Просыпается в четыре утра и мяукает мне в ухо, а потом демонстративно плюхается на твою половину кровати. И после этого я лежу без сна, пока не приходится вставать и собираться на работу. Ох, вот они радости матери-одиночки.
Я скрупулезно проверяю все новости на телефоне, на случай если мне что-то сообщат о тебе. СШИК ведь не самая известная организация в мире, правда? До того как они связались с тобой, мы ведь даже ничего о них не слышали. Но все же...
В любом случае теперь ты в безопасности, и я испытываю неописуемое облегчение. Я наконец перестала трястись, и дурман отступил слегка. Я без конца перечитываю оба твоих сообщения! И да, ты прав, решив, что лучше написать мне, когда твои мозги набекрень, чем не написать вовсе. Перфекционизм - не наш путь.
