– Мог бы просто арестовать, – пожал плечами Льюис, всё ещё кипящий от злости на Спенсера и его легкомысленность. – Или пристрелить.
Патрик отрицательно покачал головой и протянул доктору пачку хороших сигарет. Гриффин взял одну, чиркнул своей зажигалкой и закурил. Сигаретный дым отлично отбивал остальные запахи. Во всяком случае, делал их менее тошнотворными и резкими. Инквизитор тоже закурил, выпуская колечки густого терпкого дыма вишнёвого табака.
– Ты же не убивал Вандершанца, – утвердительно сказал Патрик, не глядя на Гриффина. – Да и транспорт не сбивали твои мнимые сообщники. Ты один. Один был, один и остаёшься, Льюис.
Гриффин скрипнул зубами. Слова инквизитора просто провоцировали его сказать очередную резкость или хотя бы сделать вид, что Льюису всё равно. Но недавний поступок Спенсера не давал доктору уверенности в своей правоте, и он промолчал, спокойно разглядывая Вуниша.
– Вряд ли человек, способный на перечисленные обвинения, станет беспокоиться о том, выживут ли какие-то там люди из группы захвата. Ты бы не стал пытаться убедить меня отвести моих людей тогда, у клиники, если бы являлся просто маньяком, съехавшим с катушек. Подумаешь, одной жертвой больше, одной меньше…
– Ты сейчас ко мне так подмазаться пытаешься? – холодно усмехнулся Льюис, глубоко затягиваясь вишневым табаком. – Можешь даже не пытаться. На лесть не ведусь уже давно.
– С тех пор, как покинул Корпорацию? – с едва уловимым нажимом произнёс Патрик. Льюис согласно кивнул, и только потом осознал, что подчинился, расслабился и впустил в мысли этого странного инквизитора. Гриффин попытался собраться, выстроить новую стену непроницаемости и безразличия, на которых строилась его неуязвимая защита, но передумал.
«А на кой хрен? – спросил он сам себя. – Если меня ради первой же попавшейся бабы кинули, чем я лучше должен быть?»
– Ладно, что тебе надо, инквизитор? Арест, как я понял, не предполагается, убийство у помойки тоже. Не покурить же ты меня за школу позвал, пока мамка не видит.
Льюис смотрел на невысокого худощавого инквизитора и обдумывал, хватит ли у него самого сил справиться с этим человеком в случае чего-то непредвиденного. С одной стороны, Гриффин был в той же весовой категории, что и Вуниш, только выше его на полголовы, что, в общем-то, было несущественным. С другой стороны, вряд ли Патрик был весь такой тонкий и ломкий, раз уж до сих пор состоял на службе Корпуса в должности инквизитора.
Вуниш молча вытащил из внутреннего кармана медальон со стилизованной буквой «I» и спросил:
– Знаешь человека по имени Кловис?
Гриффин отступил на шаг, побледнел и начал озираться по сторонам. Зрачки доктора расширились, взгляд стал странным, будто Льюис смотрел внутрь себя, в свою память. Покачивающийся на цепочке медальон едва уловимо поблёскивал, отражая свет далёких звёзд, как метроном, успокаивая и настраивая на…
Льюис вцепился в свою голову руками, едва не вырвав клок волос, и сдавленно застонал, сгибаясь пополам.
– Убери… – прохрипел он, – убери это…
Патрик непонимающе взглянул на Льюиса, но медальон спрятал. Гриффин резко отвернулся, бросаясь в сторону и скрываясь за одним из контейнеров. Патрик хотел последовать за ним, но услышал характерные звуки опорожнения желудка и остался на месте, закурив вторую сигарету.
Через пару минут Гриффин вернулся. Всклокоченный, бледный и злой, как чёрт.
– Я не знал, – спокойно объяснил инквизитор. И Гриффин, открывший рот для отповеди в его сторону, медленно кивнул. Он понял, что Патрик действительно не знал, какой эффект произведёт его, казалось бы, игрушечная бляха на доктора.
– Закурить дай, – ворчливо попросил доктор. Вуниш молча протянул ему пачку сигарет.
– А что случилось? – решился спросить Патрик. Доктор тяжело вздохнул, пару раз глубоко затянулся табаком, отправил щелчком пальцев недокуренную сигарету прочь и сказал:
– Да так, вспомнил кое-что… ты мне расскажешь, чего позвал или так и будем тут мусором дышать?
Патрик рассказал всё, до чего додумался накануне. Льюис никак не проявлял своей реакции, ни подтверждая, ни опровергая слов Вуниша, а над некоторыми выводами, вроде того, что Корпорация могла бы и раньше его побеспокоить, казалось, серьёзно задумался.
Спенсер двигался, то ускоряя, то замедляя шаг, за женщиной в тёмно-вишнёвой замше. Что творилось в его голове в этот момент, было сложно передать. Воспоминания теснились и прыгали, подобно стае сбесившихся котолаков, и агент безуспешно пытался успокоиться. Всплывали подробности инцидента в той Параллели, где он прожил так долго, что даже сделал попытку завязать какие-то отношения. «Любовь ли это была? Возможно, что и любовь… – думал Спенсер, ощущая, как в его ногах вспыхивают отголоски той боли, что терзала его месяцами. К счастью, психосоматику ему сейчас удалось подавить сразу. – Гнилая, простая, искорёженная любовь изгоя и местной наивной дурочки».
На самом деле – и агент понимал это – уничижительные слова, прозвучавшие в его сознании, принадлежали Спенсеру тогдашнему. Сейчас, растеряв большую часть своей вальяжности и ощущения собственной значимости, агент понимал: очень часто в прошлом он совершал ошибки. Причём, не понимая неправильности своих решений, и не делая выводов из них. Тот же случай с Тайной… Сейчас он бы поступил по-другому. И чувства, которые в тот момент управляли им, в настоящее время казались… неправильными, что ли. Ведь можно было…
– Извините, сэр! – вылетевший из бокового прохода юноша-курьер в униформе обслуги космопорта не рассчитал траекторию, и врезался в агента, как раз справившегося с болью в ногах. – Простите, пожалуйста!
– Ничего, бывает… – Спенсер расслабил руки, одна из которых автоматически сжала правое запястье курьера, а другая – вцепилась в воротник его куртки. Отголоски боевого режима всё ещё пробивались наружу. – Аккуратнее будь.
Агент, отпустив умчавшегося к VIP-залу курьера, окинул взглядом ярко освещённый переход, заставленный вдоль стен каменными статуэтками, кадками с пластиковыми растениями и рекламными стойками туристических агентств в металлических рамках. Людей было немного, и широкий проход просматривался почти весь – от выхода в главный зал порта до поворотов к санитарному блоку, камерам хранения и таможенному посту. Тайны он не заметил, и это было странно. «Куда она могла деться? В, извините, сортир? Хм. Ладно, – Спенсер пожал плечами, и направился к санблоку, насторожившись. – Что-то здесь не так».
Курьер, сбивший его с мысли, вместе с тем выбил и излишне романтичный настрой, вернув агенту собранность и способность внятно анализировать обстановку.
«Тайна осталась в клинике этого жирного доктора, как его? Борова? Бормана? А, Мюллера, да, – Спенсер остановился возле рекламы туристических бунгало „О. Семёнович и Ко“, и сделал вид, что изучает условия аренды трёхэтажных домиков на тропических островах. – Тех денег, что я оставил этому козлу, вполне хватило бы на долгую и красивую жизнь на протяжении многих лет. Понятное дело, если не играть в сквиш и не делать ставки на кроличьих бегах. А, да и хрен с ним, с этим мешком говна! Тайна забыла всё. Я видел записи. Как она оказалась здесь? Зачем?»
