Полковник открыл глаза, слабо светившиеся лиловым в сгустившейся темноте комнаты, встал с табурета, откладывая погасшую трубку, и шагнул навстречу гостям. Его руки потянулись к ним, словно в приветствии, но в тот же миг мужчина в белом взглянул на Спенсера, наморщил лоб, и его глаза вспыхнули.
Агента поволокло прочь сквозь сгустившийся туман, мир опрокинулся, и одинокая луна, вращаясь в небе пустой миской, обгрызенной неведомым зверем, неслась навстречу.
Гриффин, откинувшийся на плетёную циновку, ещё раз сыто рыгнул, на сей раз – уже не притворяясь. Вождь довольно ухмыльнулся, и залопотал подскочившим женщинам что-то на своём наречии. Пятеро молодых пигмеек, блестя в отражении пламени очагов тёмной кожей, подхватили потерявшего сознание от смеси лилейника и носорожьего говна агента, и уволокли в хижину неподалёку. Доктор, мысленно пожелав Спенсеру приятного препровождения и умеренного возбуждения, остался возле вождя наблюдать за ширящимся праздником, захватывавшим всё больше и больше участников. Племя собралось почтить богиню плодородия с очередным непроизносимым именем, для чего приготовили хмельное, еду и запасы афродизиаков…
– Теперь шаман посмотреть, как наши женщины славят богиню! – засмеялся вождь, когда на главную площадь деревни выволокли огромную бадью из листьев, обмазанных глиной. С десяток молодых девушек запрыгнули внутрь, расплескав содержимое, и принялись обмазывать друг друга тёмной массой, скользкой даже на вид. – Это обряд Скользкого Ужа, да!
Льюис заинтересованно наблюдал, как женщины скользили между мужчинами, танцуя в странно ломаном ритме. Мужчины, смеясь, ловили их, но покрытые смазкой тела выворачивались из их рук, и только отдельным охотникам улыбалось счастье. Образовавшиеся парочки удалились в большую хижину, которая начала раскачиваться под набирающий обертоны хор закутанных в белые покрывала жрецов, бьющих в маленькие барабанчики.
Доктор припомнил из базового курса этнографии, что обряды плодородия обычно связаны со свальным грехом, неумеренными возлияниями, чревоугодием и отсутствием элементарной гигиены… И, вздохнув, глотнул освежающий сок из плошки.
– О великий вождь, что за обряд творится теперь? – стараясь выглядеть поважнее, спросил он. Внутри доктор посмеивался, наблюдая за попытками десятка пигмеев вытащить к бадье упирающегося носорога, мычащего и протестующего всеми фибрами своей души. Животное оглушительно испустило газы, обдав тяжёлым запахом всю деревню и вызвав взрыв смеха среди пляшущих охотников.
– Сейчас самый смелый мужчина оседлает дикого трехрога, и направит его к алтарю богини, – ответил хитро прищурившийся пигмей. – Потом жрица принесёт в жертву богине Абунго-Мббенге-Кхулу сердце животного, а у племени будет много вкусного жареного мяса.
– И кто же будет укрощать зверя сегодня, о мудрейший? – поинтересовался доктор, пытаясь угадать среди казавшимися одинаковыми темнокожих мужчин с копнами курчавых волос таинственного избранника богини. – Уж не тот ли достойный воин, что помог привести нас с Пенсом?
Вождь шлёпнул себя по лысине, и дёрнул за мочку уха, радостно заклекотав.
– Нет, шаман! Не угадал! Этого воина выбирает сама богиня! – и рука пигмея, украшенная браслетами из тех самых проволочек, что использовались для установки ловушек на докторов, указала на хижину, куда чуть ранее уволокли Спенсера.
Оттуда раздался дикий рёв, от которого присел даже носотрехрог, наваливший от неожиданности кучу. Из строения, своротив плечом столбик, на котором держалась заменявшая дверь циновка, вывалился Спенсер. Абсолютно голый, покрытый потом и с повисшей на шее пигмейкой, агент был страшен. Глаза грозили вылезти из орбит, лицо перекосило, из рта текла слюна… «Белочка прискакала. Точнее – острая наркотическая интоксикация, учитывая лилейник, – спокойно отметил Гриффин, прикидывая, чем из полевого набора можно было седировать пациента. Получалось не очень хорошо – нейролептиков там было мало, от слова „ни хрена“. – Ну, действительно, зачем в полевой аптечке дихлорперидол? Да ни за чем… Кто ж в поле с ума-то сходит?»
– Богиня выбрала! – рассмеялся вождь, шлёпая себя по лысине и ляжкам.
Гриффин дёрнулся было вперёд, но пигмей остановил его лёгким прикосновением сухонькой лапки.
– Пусть богиня возьмёт своё… – произнёс он.
Агент тем временем выбрал цель, и, осторожно ссадив женщину с шеи на ветку дерева, побежал к обалдевшему носорогу, который вращал налитыми кровью глазами, от чего-то стараясь не поворачиваться к безумному агенту спиной.
Спенсер очнулся от того, что в лицо ему било яркое солнце. Тело ломило немилосердно, в голове стучали пневматические молоты, а во рту, казалось, останавливался на привал батальон штурмового десанта в сопровождении маркитантской роты.
– О-о-о-ох… – простонал он, закрывая глаза рукой. – Где я? Кто я? Что происходит?
– Ты на крыше гостевой хижины в деревне пигмеев, глубоко в джунглях… – услышал он знакомый голос, звучавший с заметным сарказмом. – Кто ты – это не ко мне, это к психиатру. И вообще, агент-охуент, ты чего вчера вытворял? А, не помнишь… Ну, бывает.
Спенсер медленно поднялся, и приоткрыл один глаз. В лицо ему смотрела фляжка с охлаждённой водой, в которой пузырились, растворяясь, капсулы тоника. Гриффин, сжимавший ёмкость, сунул её в протянутую руку агента, и отвернулся, буркнув:
– Да уж, только сексуального террориста мне рядом и не хватало.
Спенсер медленно пил, и к нему потихоньку возвращалась память.
– Кхе… Ну, да… Перебрал малость… – смущённо ответил он, возвращая флягу. – Все живы?
– Кроме носотрехрога – всё, – Гриффин усмехнулся. – Только жриц ты, кажется, несколько утомил. И скажи мне, зачем ты курил вчера носорожье дерьмо?
– К-какое дерьмо? – спросил агент, неожиданно вспомнив запах трубки и последовавшие потом видения. – Разве то, что я видел – неправда?
– А что ты видел? – заинтересовавшись, Льюис поймал запястье Спенсера, и прикоснулся к нему универсальным сенсором.
Глава 34
– Сегодня в нашей студии новый гость. Агентство Сетевых Новостей и ваш покорный слуга, Иоганн Себастьян Трипер-Гулицкий рады представить вам загадочного и никому не известного сотрудника Корпорации. Встречайте – Эль Койотль!
Звучит бравурная музыка, напоминающая искажённый гимн Корпорации, «Боже, храни Императора» и марш стильболльных фанатиков. В студию выезжает золочёное гравикресло, на котором восседает гость. Он одет в старое пончо с выцветшим рисунком и несколькими дырами на груди, сквозь которые просвечивает что-то серое, кожаные штаны и чёрные перчатки. На ногах мужчины – высокие универсальные сапоги, испачканные в рыжей глине, а лицо почти полностью скрыто широкополой шляпой, популярной в Испанском секторе.
– Здравствуйте, уважаемый Эль! Или лучше обращаться к вам по фамилии? – ведущий обаятельно улыбается в мельтешащие камеры. Одна из камер подлетает к Койотлю, стараясь заглянуть под надвинутую на глаза шляпу, изображение дёргается, и камера падает, отключаясь. – Может быть, вы предпочитаете обезличивание или анонимизацию? – обращаясь к зрителям: – Напоминаю, этим способом защиты личности посвящены наши следующие три передачи, смотрите и внимайте!
