Смешно, но агент решил убедиться в том, что это был всего лишь сон. И облегчение от понимания нереальности привидевшегося оказалось очень уместно. Подстёгнутое адреналином сердце застучало сильнее, и Спенсер начал ощущать покалывание в теле. Грудь и правый бок адски чесались, хотелось пить и есть, а жужжание медроботов напрягало чувствительный слух.
В комнате не было ничего, кроме затенённого обзорного окна перед кроватью, небольшого столика, висящего в воздухе на уровне кровати, и мягкого белого кресла, в котором сладко спал доктор Гриффин. Откинувшись назад, Льюис выглядел помятым и смертельно усталым. Под глазами залегли глубокие тени, пальцы подёргивались во сне, а из уголка рта стекала тонкая ниточка слюны.
Спенсер попробовал приподняться на локте, и его койка пришла в движение. Почувствовав желание пациента перейти в сидячее положение, кровать подняла изголовье и замерла вновь, пискнув.
«Судя по всему, я в больнице, – агент ещё раз осмотрел безликое белое помещение, потом перевёл взгляд на затемнённую поверхность окна, в котором, как в зеркале, отражались его бледная осунувшаяся физиономия и обстановка комнаты. – В дорогой и очень хорошо оснащённой больнице. Я таких медботов давно не видел. Постричься бы не мешало», – внезапно ощутив, насколько ему мешают отросшие волосы, поймал он неожиданную мысль.
Он попытался вспомнить, как именно очутился здесь, но память отказывала. Смутные картины джунглей, деревни пигмеев с их лысым вождём и праздника урожая перемежались обрывками боя, вспышками излучателей, взрывами, солдатами в чёрных доспехах и боевыми машинами. Точнее агент восстановить последовательность действий не мог. Судя по всему, он был ранен, когда вместе с Гриффином отправился в экстрим-тур. «Да уж, вот это экстрим так экстрим… – невесело хмыкнул агент, разбираясь с непривычным интерфейсом своей кровати, которая была напичкана не только сервомеханикой, но и многочисленными медицинскими агрегатами. Его усилия были вознаграждены ткнувшейся в губы прозрачной трубкой с оранжевым соком, и спикировавшим на запястье небольшим ботом, присосавшимся к вене. – Но всё-таки, как мы здесь оказались? И где именно это «здесь»?
Льюис шевельнулся в своём кресле, и провёл рукой по закрытым глазам, словно сдирая с них налипшую паутину. Рядом что-то жужжало и хлюпало, и доктор содрогнулся, подумав, что все ещё находится в джунглях. Осторожно приоткрыв глаза, он с радостью убедился в своей ошибке, разглядев знакомую белую палату Спенсера, куда агента перевели вскоре после суток в регенераторе. Хлюпанье раздавалось из койки, и Гриффин заинтересовано приподнялся в своём кресле, проклиная затёкшие от неудобной позы мышцы. Агент уже очнулся, и бодро всасывал из прозрачной трубочки какой-то сок, почёсывая рубцы на груди. «Вот же кусок человека… – мельком подумал доктор, ощутив приступ жажды. – Ещё недавно висел в регенераторе, а уже чешется и сок хлещет. Всё-таки агентов Корпорации истребить невозможно. Хуже тараканов, право слово».
– Док, доброе утро! – жизнерадостно приветствовал его Спенсер. – Сок будешь?
– Ещё чего, – буркнул Льюис, разминая шею и руки. – Мне для полного счастья только твоих аминокислот и генных препаратов пополам с нанитами не хватало… Ты лежишь в приборе, который стоит, как эсминец, и синтезирует всё необходимое для жизни и лечения конкретно тебя. И, если я хлебну из этой трубки, то в лучшем случае меня будут откачивать от анафилактического шока. А в худшем – назначат консультацию у танатолога-прозектора.
С трудом поднявшись, он подошёл к зеркальному окну, и мрачно уставился в отражение. Льюису сейчас было очень тяжело и паскудно.
– Гриффин, а ты помнишь, что случилось? – спросил Спенсер, тыкая в проекцию консоли управления. – Что-то у меня каша в голове…
– Это не каша, это мозги, – машинально поправил его Гриффин, прикоснувшийся пальцами к холодному окну, и стоически борющийся с искушением приложиться к стеклу лбом. – Но ты ими не пользуешься, поэтому – ничего страшного, это пройдёт.
Агент улыбнулся, и Льюис почувствовал, как ему в руку ткнулся какой-то пласталевый предмет. Микробот, удерживавший в захвате тонкостенный стаканчик с горячим кофе, пискнул и зажужжал суспензорами, когда доктор забрал его ношу.
– Спасибо, – скупо обронил Гриффин, ополовинивая стакан. Горячая сладкая жидкость комом провалилась в протестующий желудок.
– Не за что, док. А где мы находимся? – задал закономерный вопрос агент, пытаясь на своей консоли сообразить что-то вроде информационного запроса.
Гриффину стало ещё тоскливее.
– В госпитале Каннингема, – ответил он.
– К чёрту подробности, какая это планета? – Спенсер с трудом ткнул в прозрачные иконки, висящие перед ним, и закашлялся…
Льюис вздохнул. Неожиданно панорамное окно, занимавшее всю стену, стало менять коэффициент отражения, обретая прозрачность.
За бронированным стеклом, усиленным силовым полем, открылась сверкающая миллиардами огней и вспышек голо перспектива мегаполиса. Башни из льдистого метастекла и пластали, возносившиеся к небесам и терявшиеся в низких белых облаках, клубящийся далеко внизу туман городского смога, трассы бесчисленных воздушных судов всевозможных форм и размеров… В темнеющем предвечернем небе, перечёркнутом огоньками орбитальных структур, медленно проплывал исполинский военный корабль – линкор или линейный крейсер, утыканный орудийными установками и помаргивавший букетом маневровых двигателей на корме.
На чёрном лаковом брюхе крейсера красовался его номер и изображение пятиугольной паутины, разорванной с правой стороны, и образующей стилизованную букву «С» стандартного алфавита. Тот же символ в различных вариациях был почти везде – на зданиях, голотрансляторах, вспыхивавшей рекламе, бортах флайеров, и даже на исполинской проекции, светившейся в разрывах между башнями небоскрёбов.
Символ, с незапамятных времён ассоциировавшийся во всех мирах только с одним – с Корпорацией.
– Это пиздец… – хрипло прошептал Спенсер, и его шёпот показался Гриффину громче выстрела из звукового орудия. – Терра. Линия Ноль. Сердце Корпорации…
– Жопа… – в тон ему проговорил Гриффин, уронив стакан с недопитым кофе, и медленно отступая на трясущихся ногах прочь от окна.
Глава 39
– Смейся, смейся, – добродушно усмехнулся агент, наблюдая за эволюциями забавного сине-бело-серебристого бота. Сфера-автомат висела в воздухе недалеко от головы Спенсера, и периодически подскакивала, проворачиваясь вокруг всех осей. Из маленьких «звучков» доносился приглушённый детский смех, и перед ботом вспыхивала голопроекция улыбки. – Экий проказник…
Гриффин подошёл к опирающемуся локтями на ограждение агенту, и, окинув неприязненным взглядом яркого робота, сунул в руку Спенсеру стакан с рециркулированным кофе.
– На, держи. Если бы не твои задние конечности…
– То ты никогда не принёс бы мне кофе? – улыбнулся Спенсер. Ему было хорошо. Ветер, пахнувший многомиллионным городом и, неожиданно, зеленью и цветами, шевелил отросшие волосы агента, небо над головой светилось той самой единственной синевой, воспетой в песнях и стихах. Небо Терры. – Спасибо, Льюис. А здесь хорошо, правда?
