– Рад приветствовать доверенных посланцев Правительства, – ответил Кловис, поддевая пальцем клапан висящего за спиной подсумка. Сегодняшняя встреча была внеочередной для обеих сторон, и потому сборы не позволили ему соблюсти все необходимые приличия. Например, упаковать в пенолит образцы, и придумать какое-нибудь цветистое послание, написанное от руки на тонкой бумаге… – Надеюсь на взаимную выгоду в сотрудничестве.
Он осторожно поставил на пол перед собой связку небольших полевых контейнеров для образцов, без пометок и надписей. Внутри прозрачных трубочек из сверхпрочного керлита мерно колыхнулось тёмно-красное желе из смеси крови, содержащей наны, и загустителя. Отдельно на синий металл лёг небольшой диск универсального носителя данных, принятого у этих ксеносов. Инульгем распрямился, и, держа руки на виду, сделал пару шагов назад. Представители этой расы не любили нарушения личного пространства, и предпочитали общаться с людьми на расстоянии двух-трёх метров.
Посланец, стоявший в центре, быстро шагнул вперёд, и Кловис поразился, как его движения напоминают человеческие. Обычно особи этой расы ходили несколько сковано, и либо быстро семенили, либо переваливались с боку на бок – для ксеносов, летающих большую часть активной жизни, процесс пешего передвижения был неприятным. Но этот шагал уверенно, по-человечески. Руки, обтянутые серебром костюма, подхватили контейнеры и диск, перекочевавшие за спину переговорщика. Удовлетворённое журчание из его уст можно было понять и без переводного устройства, начавшего рассыпаться в цветистых благодарностях.
Одновременно с этим из потолка купола стал расти сталактит, опускаясь всё ниже и ниже, пока не коснулся ладони Инульгема, вытянутой заранее. На обтянутую кожаной перчаткой ладонь упали несколько капсул и такой же диск накопителя, как и тот, что он передал чуть ранее.
– Обмен совершён, – пропели синхронизированные переводчики, и фигуры в серебряном слитно шагнули назад, скрываясь в дымке. – Мы довольны. Желаем счастливой конвергенции.
Кловис поклонился ещё раз, пряча данные в карман подсумка. Ему не терпелось добраться до ближайшего спокойного места, и прочесть информацию, содержащуюся в этом сообщении, но выказывать нетерпение было бы невежливо, и он медленно вышел из купола, сохраняя мину уверенного превосходства на лице. Когда он удалился на расстояние двадцати или тридцати метров, его буквально обожгло внутренним холодом.
Обернувшийся Инульгем с искренним удивлением, сдерживая дрожь, наблюдал, как в раскрывшемся портале растворяется купол точки встречи. Осталась только внушительная яма в земле, медленно заполняющаяся грунтовыми водами.
Он усмехнулся, радуясь невероятному зрелищу. Только что ему по-дружески намекнули о полученном преимуществе – открывать грузовой портал такого размера на пустом месте, без оборудования и квантового реактора под рукой, не умели даже в Корпорации. Проиграв на напылённом ретинальном экране запись движения переговорщика и результаты поверхностного сканирования сквозь силовые поля костюмов, Кловис довольно осклабился, показав клыки.
«Эти хитрые ксеносы всё-таки решили пойти гибридным путём, – подумал он, сбрасывая данные в стальное кольцо-накопитель на пальце. – Они и раньше скрещивались с людьми. Но настолько удачные особи с таким продуктивным использованием нанов замечены впервые, да. Думаю, им очень понравятся образцы из Александрии… И помогут ещё сильнее продвинуться в исследовании порталов. До определённого предела, конечно. Не ими определённого».
Подбив пальцами поля шляпы вверх, Инульгем развернулся к той точке, где появился в этом мире, и, насвистывая между зубов популярную мелодию из мюзикла «Хороший, плохой, злой», двинулся вперёд. Безнадёжно фальшивя в конце припева.
В этой сделке каждый получил своё. Кловис – независимое исследование образцов, проведённое заинтересованной стороной. Возможно, это поможет разобраться с пока не проявившейся в полную силу, но уже заявившей о себе проблемой «Александрийского Падения». Ксеносы приобрели исходную форму нанов, что позволит им сократить время на разработку своей оригинальной расовой модификации.
Глава 44
Агент посильнее вжался в выщербленные камни стены и ползком передвинулся к перекрытому упавшей балкой углу строения. Обугленное дерево расслаивалось чешуйками, но их треск был неслышим. Спенсер надеялся на это – ему совсем не улыбалось закончить свои дни здесь и сейчас. И даже наноулушения организма, предоставляемые Корпорацией, не дарили обычного спокойствия. «Хрен его знает, что будет твориться с наномашинами в этом филиале задницы, – подумал он, и чуть ли не впервые пожалел, что не религиозен. Страх наползал медленной свинцовой тучей на разум. – Что они творят…»
Напылённый на глазные яблоки дисплей сбоил, изображение двоилось и плыло. Устройство квантовой связи издавало еле слышный треск, сквозь который доносились неразборчивые всхлипы и бормотание. Агент шёпотом выругался, попытавшись выразить переполнившие его чувства, но и это не помогло – брань казалась пресной и плоской. Прикрыть глаза рукой, забиться в трещащие углём стены, и не думать – вот всё, что сейчас хотелось Спенсеру. Забыть о происходящем.
Но картины, которые не мог породить самый воспалённый мозг, демонстрировала здешняя реальность. «Псевдореальность», – привычно добавил он, потянув из вшитого в подкладку жилета кармана мультидатчик. Оформленный в соответствии с местной традицией керамический блок-пакет напоминал свистульку, курительную принадлежность, или символ культа плодородия, и был покрыт сенсорами и контрольными точками, слабо излучавшими в невидимом обычному глазу диапазонах. В нормальном состоянии блок был холоден и тёмен, как кусок камня, но сейчас для Спенсера он выглядел, как облитая ракетным топливом, и подожжённая новогодняя ива. «А, чёрт… – агент уронил прибор обратно в карман, и схватился за излучатель. – Нужно как-то прервать это безумие». Уровень изменения реальности, бесстрастно измеренный сенсорами, зашкаливал.
На площади снова экстатически завыла толпа, заглушая громкие крики боли и хряск рвущейся плоти. Плотно сбившейся в единое существо людской массой руководил жрец в причудливой маске. Спенсеру не надо было выглядывать из укрытия, чтобы увидеть его – длинного, нескладного, тощего, в сбившейся набок замаранной хламиде… Как пуля знает, где находится мишень, так и агент видел центр толпы. Жрец, вздымая к набухшим чернотой туч небесам сухие узловатые руки, играл на слившейся в едином порыве толпе, как наркоман-морганист – на гротескном органе. Повинуясь взмахам его конечностей, сжимающих ободранную от мяса кость и каменный нож длиною с предплечье, существа, бывшие людьми, неистовствовали. Помощники священнослужителя выхватывали жертв из толпы, и, деловито сняв кожу с содрогающегося тела, бросали несчастного в судорожно сокращавшиеся руки фанатиков. Те же, впиваясь пальцами в кровоточащую плоть, рвали жертву в куски. Словно чудовищное причастие, человеческое мясо исчезало в оскаленных окровавленных провала ртов, усиливая жажду крови…
Спенсер чувствовал, что ещё немного – и его разум снесёт эта первобытная волна алчности и звериного голода, ощутимая даже сквозь стены и расстояние. Блоки лояльности, не позволяющие выдать тайны Корпорации, не сработают. Ведь условие неразглашения останется соблюдённым, и одурманенный зверем агент окунётся в кровь и умрёт со счастливым рычанием на устах…
