– А наши припасы? – поинтересовался Дэвид.
– Я провожу проверку, но, похоже, все осталось в полной сохранности, – сообщил Фрэнсис.
– Сколько человек из команды пробуждено?
– Только восемь, считая нас.
Они дошли до автоматических стеклянных дверей, ведущих в пещеру площадью в пять миллионов квадратных футов, которая служила складом продовольствия и строительных материалов. Эта пещера, высокопарно именуемая «ковчегом», была одним из великих достижений инженерного гения и инициативности людей.
В пещере пахло сыростью и камнем.
С потолка свисали массивные шарообразные лампы: их цепочка тянулась далеко в глубь ковчега, насколько хватало взгляда.
Люди подошли к «Хамви»
[1]
, припаркованному у выхода в тоннель. Пилчеру уже не хватало дыхания, а ноги его, казалось, вот-вот сведет судорогой.
Поуп сел за руль.
Флюоресцентное освещение в тоннеле еще не действовало, и «Хамви» катил по крутому наклонному полу в беспросветную темноту. Его путь освещал лишь одинокий отблеск фар, отражавшийся от мокрых каменных стен.
Дэвид сидел впереди, рядом с водителем.
Он все еще ощущал некоторую дезориентацию, хотя она мало-помалу отступала.
Его подчиненные уверяли, что анабиоз длился восемнадцать веков, но с каждым вдохом мужчине все меньше и меньше в это верилось. На самом деле у него было такое чувство, будто всего несколько часов прошло с той новогодней вечеринки в 2013 году, когда он и вся его команда выпили по бокалу шампанского «Дом Периньон», разделись донага, натянули специальные костюмы и вошли в свои анабиозные капсулы.
Спуск был достаточно крутым, и у Пилчера закладывало уши, словно в самолете. Хотя вряд ли это ощущение было порождено только перепадом давления.
Мышцы живота сводило от нервозного предвкушения.
Оглянувшись через плечо, Дэвид посмотрел на Левена, устроившегося на заднем сиденье. Почти детское личико этого тощего невысокого человечка странно контрастировало со взглядом умудренного годами старца.
– Мы сможем дышать в этой атмосфере без мер предосторожности? – спросил Пилчер.
– Она изменилась, но только чуть-чуть, – ответил Фрэнсис. – Слава богу, основными составляющими так и остались азот и кислород. Но сейчас в общем соотношении в воздухе на один процент больше кислорода и на один процент меньше азота. Содержание парниковых газов вернулось к уровню, предшествовавшему наступлению индустриальной эпохи.
– Полагаю, вы уже начали разгерметизацию верхнего комплекса?
– Это было первым вопросом, стоявшим на повестке дня. Мы уже закачиваем воздух снаружи.
– Есть еще какие-либо замечания по делу?
– Через несколько дней наша система будет полностью обеспечена энергией и отлажена.
– Какой день и год показывают наши электронные часы, если считать по христианскому календарю?
– Сегодня четырнадцатое февраля три тысячи восемьсот тринадцатого года от Рождества Христова. – Левен ухмыльнулся. – День святого Валентина, кстати.
* * *
Арнольд Поуп остановил машину. Яркий свет фар упирался в титановые ворота, защищавшие тоннель, гору и всех, кто спал в нем, от внешнего мира.
Поуп заглушил мотор, оставив фары включенными.
Когда все вышли из вездехода, Арнольд обошел машину сзади и открыл дверь багажного отсека. Из оружейной стойки он достал армейский дробовик.
– Ради бога, Арни, – хмыкнул Пилчер, – ты всегда подозреваешь худшее!
– За это вы мне и платите хорошую денежку, верно? – отозвался тот. – Если б решение принимал я, то с нами поехал бы целый отряд службы безопасности.
– Нет, пока что у нас прогулка для ближнего круга.
– Пэм, ты не включишь свой фонарик? – попросил Левен.
Когда она направила луч на штурвал, открывающий и закрывающий ворота, Дэвид вдруг сказал:
– Давайте подождем немного.
Фрэнсис выпрямился.
Поуп сделал шаг вперед.
Тед и Пэм повернулись к Пилчеру.
Голос Дэвида все еще был сиплым от медикаментов, вернувших его к жизни. Он медленно произнес:
– Мы не должны пропустить этот момент. – Подчиненные во все глаза смотрели на него. – Понимает ли кто-нибудь из вас, что мы сделали? Мы только что завершили самое опасное и дерзкое путешествие в истории человечества. Не через расстояние. Через время. Вы знаете, что ждет нас по ту сторону дверей?
Он сделал паузу, но вопрос его так и повис в воздухе: никто не отозвался.
– Чистое открытие, – продолжил Пилчер.
– Я не понимаю, – сказала Пэм.
– Я говорил это раньше и повторю теперь. Вот Нейл Армстронг выходит из «Аполлона-11», чтобы впервые ступить на поверхность Луны. Вот братья Райт поднимают аэроплан в воздух, впервые совершая управляемый полет. Вот Колумб сходит на берег Нового Света. И сейчас происходит то же самое. Никто из нас не может сказать, что лежит по ту сторону этих ворот.
– Вы предсказывали, что человечество вымрет, – напомнила медсестра.
– Да, но мое предсказание было всего лишь предсказанием. Я мог ошибаться. Там сейчас могут красоваться небоскребы в десять тысяч футов высотой. Представьте, что человек из двести тринадцатого года от Рождества Христова попадает в две тысячи тринадцатый. «Самое прекрасное, что только может выпасть нам на долю, – это тайна». Так сказал Альберт Эйнштейн. Мы все должны насладиться этим неповторимым моментом.
Левен снова повернулся к запорному штурвалу ворот и стал вращать его против часовой стрелки. Когда колесо наконец докрутилось до упора, он сказал:
– Сэр, вы желаете взять эту честь на себя?
Пилчер подошел к воротам. Фрэнсис пояснил:
– Откиньте эту задвижку, вот так.
Дэвид дернул задвижку. Какой-то миг ничего не происходило. Фары «Хамви» погасли, и только слабый луч фонарика Пэм разрезал тьму.
А потом под ногами у людей что-то застонало – словно скрипел корпус старого корабля. Тяжелые створки ворот содрогнулись и начали расходиться. И тогда…
Свет брызнул на цементный пол и пополз к ним непрерывно расширяющейся сияющей полосой. Сердце Пилчера неистово колотилось – это был самый захватывающий миг его жизни. Внутрь влетели клубы снега, а за ними в тоннель ворвался пронзительный порыв холодного ветра. Дэвид вздрогнул от непривычно яркого света.
Когда четырехфутовые ворота полностью отворились, внешний мир предстал перед людьми, точно картина в раме. Они увидели усеянный валунами сосновый лес, где бушевала метель.
