«Что же мы разработали? — думал он. — И принесет ли оно всем равенство, а мне успех? Или мы начнем пятиться к первобытному строю, пойдем назад, опять к пещерам? А не права ли и та, юная боевичка? Ведь эти люди совершенно беспомощны! Они и не знают, с кем им бороться. А с другой стороны, если у них дурные наклонности, если вся их воля направлена на одно, на нарушение закона, на совершение преступления, то что же тогда плохого в наших ГСД?… Преступность‑то в этом образцовом штате и впрямь уменьшилась, и значительно… Разве это плохо?…»
* * *
В столицу штата Гаррисберг они приехали рано утром на следующий день. Это был всенародный праздник — День благодарения. Его отмечали все и во всех штатах, отмечали в последний понедельник ноября. В этот день граждане Штатов, богатые и бедные, благодарили свою землю за ее щедрость, благодарили за хорошие урожаи, за хорошее лето, за удачу.
Улицы города были усыпаны цветами. На площадях уже собрались к построению голенастые девицы в коротеньких белых юбках с булавами и жезлами в руках; толпились музыканты, сверкали начищенные старательно медные духовые трубы. Скоро вся эта пестрая толпа промарширует по центральной авеню, под грохот барабанов, музыку оркестра, вопли и аплодисменты жителей города.
Белый дом губернатора почти ничем не отличался от Белого дома президента в Вашингтоне. Такая же архитектура здания, такой же скверик перед ним, огороженный металлической решеткой, такой же фонтан перед главным входом, такая же форма у охраны, такой же государственный полосато‑звездный флаг на шпиле дома.
Ральф Хилдбер принял их в своем Овальном кабинете. По богатому и красивому узорчатому ковру ползал его сынишка, целясь в вошедших неизвестных джентльменов позолоченным кольтом. Губернатор был одет по последней моде, строго и со вкусом: двубортный коричневый шерстяной костюм, с пропущенной в материи часто золотой ниткой, переливающийся сейчас дорогой желтизной, светло‑голубая рубашка с тончайшей нитью серебра, гофрированный галстук, взявший на себя нагрузку соединить воедино оба эти цвета, создать единый гармонический ансамбль, полуботинки из кожи крокодила на толстой подошве. И губернатор казался еще выше, чем был на самом деле. Короткая стрижка выделяла большие уши губернатора, делая его загорелое лицо деревенским, открытым, спортивным, а седина на висках прибавляла солидности и степенности.
Дику губернатор понравился, он подумал, что и себе не мешало бы заказать такой костюм. И еще ему показалось сейчас маловероятным, чтобы он, этот человек, с такими умными и искренними карими глазами, так одетый, мог совершить ту аферу, о которой намекал через юную бомбометательницу «Дже».
Губернатор поздравил их с Днем благодарения, пожал руку, тут же миловидная Доротти внесла большой тыквенный пирог, — традиционное печение к этому дню — губернатор сам его порезал на пять частей, угостил всех, не забыв и своего маленького сынишку. И тот, отложив устрашающую игрушку, поглядывая снизу на Доротти, словно ожидая, сделает ли она ему замечание или нет, начал руками отламывать большие куски, выбрасывая тыквенную начинку прямо на ковер и запихивать их себе в рот.
Они поговорили минут пять о разных пустяках, потом губернатор извинился, сказал, что не может уделить им больше времени, пожелал им побыстрее справиться с работой и весело отметить праздник. Вечером они могут сходить в отель «Джокер», там будет банкет, соберется приличное общество, он выдаст им пригласительные билеты, но его самого, к сожалению, там не будет. У него дела, дела, дела. Ему нужно еще готовиться к выступлению по телевидению, поработать в библиотеке, ознакомиться более детально с проблемами, существующими в Техасе. Губернатор попросил передать привет и наилучшие пожелания доктору Мак‑Кею, профессору Хименсу, и еще, что сразу же после окончания избирательной кампании он хотел бы встретиться с главой фирмы «Хименс и Электроника». А пока успехов в науке на благо государства, на благо американской нации.
* * *
В левое крыло здания, где находились спецкомнаты, их провел угрюмый сотрудник из внутренней охраны. Проходя мимо окна, выходившего на задворки Белого дома, Ричардсон заметил внизу на заасфальтированной площадке с десяток оранжевых фургонов с закамуфлированными под антенны TV биоизлучателями на крышах. На задних дверцах стояли буквы: «Кей‑кей‑си».
Перед обитой сталью дверью с надписью: «Посторонним вход категорически воспрещен» — охранник нажал кнопку и назвал какие‑то цифры в микрофон.
Три генератора ГСД производства лаборатории «Послушные животные» были установлены прямо на столе. Попискивала морзянка, за пультами радиостанции сидело трое парней в наушниках; на них были светло‑голубые рубашки и гофрированные галстуки, такие же точно, как и у губернатора. Увидев среди вошедших Фрэнка Хейса, они встали с мест, загорланили приветствия, обступили их.
Худощавый, рослый, чуть смугловатый, с открытым доброжелательным взглядом, Генри — так он представился — тут же сообщил им, что в биогенераторах ГСД что‑то барахлит. Под рубашкой вздувались мышцы, выделялась накачанная спортивная фигура. А вот второй тип, Мюккель, ему не понравился. Тот хоть и был тоже высокий, но весь заплыл жиром, а грудь была как у женщины. «Интересно, — подумал Дик, разглядывая биогенераторы, чтобы не смотреть в глаза Мюккелю, — как он выглядит раздетый. Наверное, носит бюстгальтер». У этого феминизированного Мюккеля был тоненький бабий голосок и при том, кажется, он уже страдал одышкой. Прилизанный чубчик, ниспадающий на узкий лоб, маленькие черные глазки‑плошки на маленькой, как у удавчика, голове, не делали этого типа привлекательным, и уж совсем не интеллигентным. Третий же, Ларри, был по своей внешности ближе к Генри, но белобрыс, угловат.
Дик разделся, повесил пиджак на стул, принялся изучать первый генератор, подсоединив к его контурам измерительные приборчики. Было похоже, что ГСД просто где‑то растрясли, перевозя с места на место. Он хотел уже спросить об этом, но вовремя сдержался — не следует быть слишком любопытным. Мюккель наклонился тоже над генератором, заслоняя свет. Он мешал Ричардсону. Тот ему об этом и сказал. Мюккель недовольно засопел, отошел.
Фрэнк что‑то тихо рассказывал тем двум, изредка поглядывая на Дика. Потом к ним подошел и Мюккель. Они опять о чем‑то пошептались, и Фрэнк сказал Дику, что они будут пока в соседней комнате, если понадобится какая‑нибудь помощь, то чтобы он позвал его. Еще он сказал, что это его старые друзья, что они раньше работали в лаборатории доктора Мак‑Кея.
— Ладно, Фрэнк, валяй! — сказал Дик. — Здесь работы на час, не более. Что‑то сломалось в излучателе. Я проверю весь блок.
— О'кэй, Дик! Значит, вечером пойдем на банкет!
Дик проверил параметры выходного сигнала. Биорезистор БР‑21‑45 ухудшал работу всей схемы, вносил слишком большие искажения. Он уже заканчивал монтаж, как обнаружил чисто случайно два красных проводка, ведущих от альфа‑приставки к какому‑то новому, ему незнакомому, блочку. Да, к их биоприставке, изготовленной фирмой «Хименс и Электроника» и опломбированной, подключена какая‑то чужая схема. И он снова подумал, что спросить бы у кого, что это за новый блочок, кто его сюда поставил. И опять же сдержал себя: не торопись, Дик, не проявляй повышенное любопытство.
