— Ну, Ганс, я тоже там не в управлении состою, ты это знаешь, — возмутился Фрэнк. — Хотелось бы подняться выше. Осточертело это прозябание у Мак‑Кея.
— Скоро все переменится, Фрэнк. Осталось подождать немного. Губернатор свою команду не забудет. Не такой он человек. Давайте выпьем за губернатора! Нет, за президента Ральфа Хилдбера!
— Ральф! Ральф! Ральф!
— Тише, разорались! — пискнул Мюккель. — Этот малый Хименса может подумать о нас бог знает что. А деньжата у него водятся. Вон какой портсигар. Не менее 10 тысяч стоит. Но ты все же, Фрэнк, не сильно откровенничай с ним.
Дик выключил магнитофон, сидел еще так долго, задумавшись. Он понимал, что этих данных для «Дже» недостаточно: мало ли что могут наговорить подвыпившие, рядовые, простые исполнители из службы губернатора. Где веские доказательства? «Вдовушка» мертва. Казнь ее наблюдали миллионы телезрителей, и сотни тысяч обывателей воочию видели на месте, как все это происходило. Ищи теперь призрак, где‑то канувший в воду, в какой‑то глубокий лесной колодец. Иголку в сене легче найти, чем его. Да и кто будет искать? Посчитают эти россказни за бред кругликов.
Нутром он чувствовал, что в нем просыпается ненависть к этому неорганическому конкуренту, к этой национальной реликвии, к обожествленной «Вдовушке». Еще он чувствовал, что, возможно, тайна ее исчезновения приоткроется на этом совещании, о котором упоминается в болтовне радистов губернатора. Но как попасть на то совещание? Не могу же я следом ходить, бегать, ездить за Фрэнком? Во‑первых, это быстро обнаружится. А во‑вторых, это несерьезно, смешно. Он, магистр наук, потомственный лорд Ричардсон, и в роли какого‑то филёра выступает. Если узнает об этом профессор, то будет смеяться до колик в животе. Я не наивная Кэти, и эта детская игра в сыщиков и разбойников, в заговорщиков и разоблачителей, не для меня… Чезаро бы, вот тот, он, кажется, уже один раз побывал в шкуре заговорщика, — смог бы сыграть эту роль. Что мне остается сделать, так это съездить в бар «Плейфул» и ретироваться, сохраняя джентльменскую мину на лице.
Он поплескался минут пять в ванне, пофыркал, как молодой жеребенок, оделся, достал из‑под уложенного аккуратно в чемодане белья кожаный футляр, извлек из него кольт сорок второго калибра, давний подарок Чезаро, — это когда тот благополучно вернулся из Флоренции и расщедрился на радостях — проверил барабан с патронами, сунул его в карман, выбрал галстук, покрасовался перед зеркалом. Хотя он и ехал в бар, но подсознание продолжало работать в одном и том же направлении, продолжало выдавать ему разные идейки, мыслишки, как бы подсказывая, что не все еще потеряно, что времени еще достаточно, что лучше что‑то делать, куда‑то идти, ехать, чем сидеть здесь, запершись в номере гостиницы, что должна же быть где‑то ниточка, за которую следует ему и схватиться. И еще, он ехал к мадам Нонг Ки, уповая на женскую болтливость, на ушки ее прелестных сотрудниц, повторяя про себя «да не может видящий не увидеть, не может слышащий не услышать». Губернатор и его команда не такие уж и конспираторы, не такие уж и профессионалы в подобных делах. «Дже» мог бы им дать фору в сто очков. И та маленькая веснушчатая боевичка, у которой так потел ее маленький носик. И ему опять стало неудобно, он опять почувствовал себя плебеем, неспособным оказать услугу Луизе, которая так смотрела на него, с такими широко открытыми доверчивыми глазами, будто он и в самом деле бог, настоящий маг, способный одним мановением волшебной палочки свалить неугодного кругликам претендента на пост будущего президента Штатов.
Маг? Бoг? Волшебник?
Он всматривался в свое лицо, безразличное, холодное, а этот почти уже и незаметный шрамик, след стычки с Лимом, делает его еще и гангстерским, жестким. Покривлялся себе, поулыбался, поскалил зубы.
* * *
Бар мадам Нонг Ки «Плейфул»
[20]
находился в самом центре города рядом с кинотеатром «Чико». Дик сунул в руку швейцару долларовую бумажку, спросил, где он может поговорит с мадам Нонг Ки. Тот кивнул на завешенную красными бархатными портьерами дверь.
Три кресла, диванчик, шкафы с книгами, большой полированный стол, за ним сидит женщина лет тридцати‑сорока, чуть слышно работает ЭВМ. На столе у нее деловые бумаги, какие‑то счета. Она оторвалась от них, подняла голову и уже улыбалась ему как хорошему своему давнему другу. Строгий бежевый костюм, уложенные аккуратно черные густые волосы, брошь в виде цветка лотоса, бусы из жемчуга, накрашенные великоватые губы. Черты лица мадам Нонг Ки раскрывали ее тайну, они предупреждали, что имя ее не соответствует национальности. Она, было похоже, происходила вовсе не из Китая или Сингапура, а скорее всего откуда‑то из Саудовской Аравии или Египта. Мадам была привлекательна, чуточку состарившаяся, как и все женщины ее возраста.
Дик поклонился, передал привет от Фрэнка Хейса. И мадам тут же заулыбалась еще сильнее, черные ее ресницы почти сомкнулись, обозначились у глаз морщинки.
— Ох уж этот Фрэнк, — заворковала мадам Нонг Ки. — Такой шалунишка, такой забывчивый, никак не принесет те двадцать пять долларов. Все ему некогда.
Ричардсон вынул бумажник, отсчитал двадцать пять долларов и протянул ей.
— Это от Фрэнка, — сказал он. — Фрэнк приносит свои извинения.
Мадам посмотрела на Дика блестящими глазками, на его набитый туго кошелек, чуть наклонившись к нему, спросила, какую девушку он желает — азиатку или европейку. Она включила стоявший рядом на столе дисплей. Картинки были одна лучше другой. Качество отличное, стереобъемное, голографическое изображение. Молоденькие девушки лежали на диванчиках в чем мама родила, на ярких цветастых ковриках, а то и просто на желтом теплом морском песке. А одна, мулатка, видимо, еще не успев обсохнуть после купания в ванной, лежала на голубой тахте животом вниз, повернув к зрителям голову и по‑детски высунув розовый язык, раскинув широко полные ноги; на бедрах, покрытая пузырьками воды, кожа выделялась относительно светлым треугольником. Хорошо сложенные фигурки девушек, их мордашки, все говорило о том, что мадам Нонг Ки имеет изысканный вкус и требует от посетителей такого же обращения с ее подопечными.
Дик остановил свой выбор на мулатке. Мадам самодовольно закивала головой.
— О, Росита, она многим нравится. Но она дорогая, мистер, не знаю, как вас звать.
— Дик Ричардсон, мадам. Извините, что не представился. Друг общего нашего знакомого, мистера Фрэнка Хейса, как я вам уже говорил.
— Да, наша Росита умница. Она имеет высшее образование. Окончила колледж в Хьюстоне, музыкальное отделение. Но вы же знаете, Дик, как сейчас трудно устроиться куда‑нибудь в приличную фирму.
— Я бы хотел поужинать с ней в баре, госпожа Ки.
— О, да, это ваше право, Дик. Но она очень дорогая, наша Росита. Вы такой милый мальчик, мистер Ричардсон, что мне кажется, Росита будет рада знакомству с вами. И так многие уважаемые джентльмены поступают, чтобы войти в контакт с девушкой. Я имею ввиду внутренний контакт, Дик. Это только солдафоны из команды губернатора набрасываются на моих девушек, как первобытные люди. Фу, как это грубо и пошло! — мадам слегка скривилась. — Вы знаете, Дик, — зашептала она, наклоняясь к его уху, — что они вытворяют с моими кpoшкaми! Они потом целую неделю не могут нормально работать. Они жалуются мне на них. Но люди губернатора, — она замолчала, как бы испугавшись, что наговорила лишнего.
