В гробнице достаточно тепло, и, похоже, температура здесь веками оставалась постоянной, несмотря на то, что наверху скалы раскалялись от летнего солнца или остывали под холодным зимним ветром. Зная это, я разделся, собираясь осуществить задуманное.
Закончив приготовления к встрече Уны и Сайда, я взглянул на часы: они показывали четверть третьего. У меня было ощущение, что я нахожусь здесь уже очень долго, и наверху настала глубокая ночь. Мы спустились сюда днем, в начале первого, и с тех пор, следовательно, должно было пройти более четырнадцати часов. Внезапно мой взгляд упал на горевшую свечу. Ее длина составляла теперь около трех дюймов, но за четырнадцать часов она бы сгорела целиком. Значит, сейчас только третий час дня, а не ночи, и я пробыл здесь всего лишь около двух часов!
Зная, что свеча потребуется позднее, я поспешно задул ее, и все вокруг погрузилось в абсолютную черноту.
Сидя в накопившейся веками пыли, несколько смягчавшей жесткость каменного пола, я размышлял, как вынести предстоящие двое или более суток пыток. В гробнице стояла такая тишина, что казалось, ее можно потрогать. До сих пор это не особенно беспокоило меня: сначала боль в голове позволяла ни о чем не думать, потом, когда она слегка стихла, я принялся размышлять об ужасах моего положения, а последний час постоянно двигался, и звуки моих движений наполняли камеру, эхом отражаясь от стен. Но сейчас я понял, что царившая здесь жуткая тишь может сыграть злую шутку с моими нервами. Я не припомню, чтобы кто-то смог прожить более трех — четырех дней без какой-либо жидкости.
Добравшись до этого момента в своих рассуждениях, я от ужаса огласил склеп таким воплем, что весь он, казалось, завибрировал. Дрожа, я вскочил на ноги, на лбу у меня выступили капли пота, и волосы на затылке как будто зашевелились.
Я ничего не надумывал, я был абсолютно уверен — из непроницаемой темноты появилось нечто и слегка коснулось моих губ.
Трясущимися пальцами я достал зажигалку и опять зажег свечу. Погребальная камера была по-прежнему пуста. Со свечой в руке я на цыпочках обошел ее кругом и даже заглянул в коридор, дойдя до края пропасти. Но там тоже ничего не было, и, сколько бы я ни вслушивался, ни один звук не нарушал полнейшей тишины.
Я вновь вытер пот со лба. Мне пришло в голову, что здесь присутствует какая-то сверхъестественная сущность — оскверненная могила фараона казалась самым подходящим местом для обитания духа или привидения. Я вспомнил жуткие рассказы о судьбе некоторых археологов и то, что суеверные люди приписывали это мести духов умерших, чьи могилы были потревожены.
Однако мертвенная тишина, царившая здесь, казалась вполне естественной, и не было ни малейшего намека на зловещий холод, почти всегда сопровождающий появление сил зла. Весьма странно, но мягкое тепло склепа создавало атмосферу почти дружественную или, точнее, беспристрастную. От этой пустой комнаты было ощущение пустой раковины, давным-давно покинутой некогда обитавшим в ней духом. И, несмотря на весь ужас, я испытывал глубокую уверенность, что тут нет никакой враждебной мне сущности.
Тем не менее, чтобы окончательно убедиться в этом, я совершил поступок, со стороны могущий показаться глупым, но я к нему в тот момент отнесся совершенно искренне. Я опустил свечу на пол и встал, протянув руки перед собой, ладонями вверх выше уровня головы. Это была поза, принимаемая древними, когда они молились. Я совершенно серьезно, как к живому существу, обратился к Тутмосу III с уверениями, что посетил его могилу в знак полного почтения к нему, и, будучи заперт в ней против воли, просил прощения за вторжение и помощи в предстоящем испытании.
Закончив эти действия, я взглянул на свечу и, видя, что она уменьшилась еще на четверть дюйма, буквально заставил себя погасить ее.
Я отлично знал содержимое своих карманов и не потрудился обшарить их раньше, но теперь настало время составить полный список вещей, которыми я располагал.
В карманах брюк я нащупал ключи, несколько серебряных египетских монет, перочинный нож и зажигалку. В пиджаке находилась наполовину пустая коробка с фруктовым драже — единственные сладости, которые удалось купить в Луксоре. Их я рассматривал как главное сокровище и собирался сосать по одной каждые несколько часов, чтобы, страдая от жажды, уменьшить сухость во рту. Еще я нашел старые счета из отеля, пачку египетских банкнот, чековую книжку и портсигар с девятью сигаретами. В поясе у меня хранилась приличная сумма денег в английских купюрах. Но в кармашке для часов я неожиданно обнаружил маленькую, плоскую упаковку аспирина, на две трети заполненную таблетками, о котором давно успел забыть. Невозможно передать, как я обрадовался такой находке. Я знал, что таблетки помогут мне крепко спать и тем самым максимально сберечь силы. Мне даже показалось, что дух Тутмоса III заступился за меня перед Великими, и они ответили на мою молитву.
В надежде, что пора ложиться спать, я взглянул на часы со светящимися стрелками и циферблатом, купленные специально для предстоящей экспедиции, но, к моему изумлению, они показывали только три часа. Я был готов заплакать от отчаяния, — настолько медленно тянулись минуты в темноте и безмолвии гробницы. Однако в ближайшие двое суток смена дня и ночи не будет иметь абсолютно никакого значения. Там, где я сидел, запертый за железной решеткой на глубине почти в четверть мили от поверхности, не было ни восходов, ни закатов, поэтому я не видел причин, чтобы не лечь спать немедленно и отрешиться от своих страхов и страданий.
Но в этот момент сверхъестественная сущность опять появилась здесь. Она была легкой, как пушинка, но с той же уверенностью, как если бы это оказался камень весом в тонну, я знал, что она коснулась моих волос.
Я не закричал, но резко дернул головой и ударился затылком о каменный гроб, о который опирался спиной. Утихшая было боль возобновилась с новой силой, голова опять была готова буквально расколоться. От страха перед этой невидимой сущностью, дважды проявившей себя в темноте, я снова зажег свечу.
Взяв ее в руки, я вновь вдоль и поперек тщательно обыскал камеру, но и на сей раз ничего не обнаружил и собирался было уже прекратить поиски, как вдруг до моих ушей долетел слабый писк. Взглянув вверх, я увидел маленькую летучую мышь, цеплявшуюся за низкий потолок и бывшую причиной моего испуга. Облегчение при виде ее было так велико, что я не смог удержаться от бессмысленного смеха.
Если бы не сильное перевозбуждение, я наверняка вспомнил бы о летучих мышах раньше. Как они могут существовать без воды и без пищи в этих огромных подземных пещерах, всегда оставалось загадкой для меня. В таких захоронениях никогда не встречаются ни мухи, ни пауки, ни подобные им создания, и, возможно, мыши питаются какими-то крохотными насекомыми, почти невидимыми для человеческого глаза. Мне часто приходилось наблюдать летучих мышей, висящих на потолках погребальных камер и коридоров, которые я посещал раньше. Эти маленькие коричневые создания совсем не то, что кровососущие вампиры, поэтому я мог спать спокойно, не опасаясь нападения во время сна.
Вновь задув свечу, я, как мог, устроился на полу поудобнее и достал упаковку аспирина. В ней было четырнадцать таблеток, и я решил, что восемь штук окажутся безвредной дозой и помогут мне крепко уснуть. Я проглотил их одну за одной. Летучая мышь еще дважды касалась моего лица, но я просто отмахнулся от нее и через час — хотя на самом деле прошло, наверное, не более пятнадцати минут — погрузился в глубокий сон.
