Сердце сразу забилось чаще, колени ослабли, руки задрожали. Но желание вскочить, постучать в стенку и крикнуть, что всё отменяется, я в себе задушила.
Вместо этого поправила оборки на юбке, подтянула перчатки. На миг задумалась о том, что в глазах возницы я, должно быть, выгляжу очень странной, ведь я теперь не просто без багажа – при мне даже саквояжа нет! Но… нормальные люди в Рестрич вообще не ездят. Так что неважно.
Экипаж замедлился, чтобы свернуть на перекрёстке, и дальше лошадей уже не понукали. Теперь мы не мчались, а тащились, что свидетельствовало – кучер не впервые в город метаморфов приехал. Он знает, что быстрая езда нервирует стражу, которая дежурит на стене. И нарываться на неприятности точно не хочет.
Я нарываться тоже не хотела, но слишком хорошо знала – мне проблем всё равно не избежать. Поэтому, когда экипаж остановился, а снаружи прозвучало недружелюбное «кто такие?», просто открыла дверцу и выбралась наружу.
Ворота чужакам, конечно, не открыли, а встречавшая нас дюжина была вооружена до зубов. Но меня это не смутило – я сделала три шага в сторону, присела в книксене, и сказала ровно:
– Добрый день.
Стражники, которые, кроме прочего, взяли нас в подобие полукольца, дружно нахмурились. А спустя ещё миг, лицо самого старшего из них, медленно вытянулось. Да так и застыло!
Думаю, именно поэтому тишина, сдобренная шуршанием ветра и редкими криками птиц, показалась мне не зловещей, а умиротворяющей. И я, вопреки всему, улыбнулась.
Под пристальными настороженными взглядами сородичей, приблизилась к вознице и передала тому кошель со второй половиной суммы, обещанной за поездку. И сказала, глядя в бледное от страха лицо:
– Дальше не нужно. Дальше я пешком.
Мужчина принял моё решение с явным облегчением, и тут же тронул поводья. Удерживать кучера никто, разумеется, не стал. Стражи отступили, позволяя экипажу совершить манёвр на широкой площадке, ну а в том, что касается меня…
В том, что касается меня, всё сложилось не так радужно. Едва самый старший очнулся от шока, я была крепко схвачена за локоть, а тот из стражников, который стоял ближе всех, получил приказ:
– Старейшин оповести! Срочно.
– Что сказать? – каркнул метаморф.
– Беглянка… – выдохнул старший. Потом сглотнул, и сказал так, чтобы его всё-таки поняли: – Беглянка вернулась.
Уж не знаю почему, но в этот момент страх, владевший моим сердцем, отступил. Тревога и чувство безысходности тоже исчезли. Ну да, я проиграла, и что теперь? Удавиться и не жить? Нет, не дождётесь.
Пусть я была неправа, пусть у меня ничегошеньки не вышло, но я хотя бы попыталась! Это точно лучше, чем сидеть и жалеть об упущенных возможностях. Лучше, чем до скончания дней презирать себя за трусость.
А раз так – спину ровнее, подбородок повыше, и… вперёд. В конце концов, это для них, для сородичей, старейшины – непререкаемый авторитет. А для меня они всегда были просто старикашками. Гадкими, брюзжащими и до отвращения правильными!
Повинуясь этим мыслям, я вырвала локоть из захвата и пояснила с улыбкой:
– Держать не обязательно. Я вернулась не для того, чтобы сбежать снова.
Стражник повёл себя точь-в-точь как Гертон – не поверил. Вновь попытался ухватить, но я отступила, лишая его такой возможности. Сказала тихо:
– Просто отведите меня в ратушу.
– Отведём, – заверил метаморф. – Обязательно!
Угу. Слова прозвучали как угроза, но я не среагировала. Просто вздохнула, развернулась и неспешно направилась к воротам. Калитка, в отличие от самих ворот, была распахнула настежь, и запретить мне войти в Рестрич никто не мог.
Вот я и вошла…
Это было так странно, так удивительно. Разум шептал – прошло больше восьми лет, но глаза решительно убеждали в обратном. Просто тут, в Рестриче, ничегошеньки не изменилось. То есть вообще ничего. Совсем-совсем!
Главная улица – самая широкая и длинная. Она тянется от единственных ворот и пересекает весь город. Но в самом конце сильно сужается и превращается в неприглядный тупик. Упирается в высокую каменную стену.
Дома. Не то чтобы я пыталась их запомнить, но кое-какие детали в память всё-таки въелись. Во-он тот двухэтажный домик по правую руку – там всегда красили оконные рамы и ставни в желтый цвет. Сейчас тоже.
Другой дом – тоже двухэтажный, с необычной «ломаной» крышей. Когда я уходила, перила, ограждающие крыльцо, напоминали ноги коровы, попавшей на лёд. Поза осталась прежней.
Огромная каменная кадка с уже увядающими геранями перед булочной господина Тома. Булочной, в которую мы никогда не ходили, потому что была другая, ближе.
Фонарные столбы.
Редкие деревья.
Подъеденные временем камни брусчатки.
Всё-всё! Но…
Но не это главное.
Главное – «люди». Мои сородичи. Метаморфы.
Каких-то особых ожиданий насчёт сородичей у меня не имелось. Единственное, я точно знала – редкие прохожие, завидев меня, будут спотыкаться и останавливаться, глядя как на диво. Но вовсе не потому, что я это я. Всё проще – в Рестриче посторонних не бывает, и каждое новое лицо – событие.
Ещё знала – потом кто-нибудь да опознает в приезжей сбежавшую дочь Трима. И тогда случится шок! Вслед за которым поднимется волна шепота. Новость облетит город в считанные минуты. Задолго до того как доберусь до ратуши, все кто находятся в пределах стен, будут оповещены.
Только «ловцы» узнают обо всём последними. В миг, когда выберутся из лабиринтов.
Но я не думала, что все эти прохожие, эти лица, будут восприниматься как нечто совершенно обыденное. Словно не было восьми лет разлуки. Словно я всего на полдня отлучилась!
Тем не менее, это виделось именно так.
И плевать, что фасоны платьев стали другими! Плевать, что расцветки рубах и крой курток поменялись. Совершенно безразлично, что госпожа Эким похудела и постарела, а рыжая Ири выросла и превратилась в фигуристую девицу.
Всё, подчёркиваю – всё, осталось по-прежнему!
Я понятия не имела, как к этому относиться… В итоге шла, не останавливаясь, и с какого-то момента даже не глядя по сторонам. Лишь боковым зрением видела, как началась суета, как из домов выскакивают люди, как растёт и множится толпа… И как эта толпа движется вслед за мной. Вернее, за нами.
Просто стражники-то никуда не делись. Половина из них осталась на воротах, а остальные притворились моим сопровождением. И тот старший, имя которого я тщетно пыталась вспомнить, тоже за беглянкой увязался. Причём он не просто шел, а ещё и пыхтел, да настолько сосредоточенно и важно, что неуместная улыбка, озарявшая моё лицо, становилась шире с каждой секундой.
