…пусто.
Еще недавно ей казалось, что нет ничего хуже этой ядовитой, сводящей с ума ненависти, которая не найдет выхода, ибо тот, кого Ийлэ и вправду ненавидит, мертв. А теперь вот… она пуста. Как бутыль из-под масла. Пыльная и старая. Треснувшая даже. Ийлэ потрогала шею, лицо, пытаясь найти эту самую трещину. Ничего.
Пламя гудело. Насмехалось. Тянулось к ней и не дотягивалось. Пламя жило своей жизнью, а значит, Ийлэ больше нечего было делать на вершине. Она спускалась медленно, осторожно, нащупывая каждую ступеньку, и сердце замирало, что ступеньки этой не окажется. Ийлэ вдруг ощутила себя слабой, совершенно беспомощной. Если она упадет, то не поднимется. У нее не хватит сил. У нее уже не хватает. И она обеими руками хватается за перила. Но те трещат, рассыпаются прахом… и очередная ступенька опасно хрустит, проседает… Осторожно. Ийлэ успевает отступить. И садится на ступеньку, обнимает колени.
Она не пойдет дальше.
Будет ждать. Ийлэ умеет ждать… и уже ведь недолго. Она зажгла костер… Райдо увидит… придет… обязательно придет, он ведь обещал… найдет… конечно, найдет.
В башне безопасно.
А лестница… если сидеть тихо-тихо, то выдержит…
Ийлэ уткнулась лицом в колени. Ей было невыносимо стыдно, но стыда оказалось недостаточно, чтобы преодолеть новый страх.
Глава 22
Шериф был пьян. Нет, пьян не настолько, чтобы вовсе утратить человеческий облик, выглядел он вполне прилично, но Райдо с порога ощутил резкий запах самогона.
– А… – Йен смахнул на пол крошки. – Вы… скоренько обернулись… ну заходите, что ли… разбираться будем…
– Будем, – согласился Райдо, переступая порог.
На выскобленном полу оставались грязные следы.
– На редкость поганая история. – Шериф с кряхтеньем поднялся. – И главное, слухи пошли…
– Я думал, что главное – это убийство…
– И убийство, – послушно согласился человек. – Но время от времени кого-то да убивают. Другое дело, какое это убийство, в пьяной драке или вот… как тут…
– И как тут?
– Ей горло перерезали от уха до уха. Доктор наш утверждает, что одним движением… и с силой немалой. Вы же сильней человека?
– Намного.
– Вот… и когти, помнится, у вас острые имеются…
– Полагаете, этого достаточно, чтобы обвинить в убийстве?
– Полагаю, что лучше вашему мальчишке здесь посидеть было, чем… в городе слухи поползли, будто он Дайну изнасиловал, а после и порвал. А слухи тут летят, что пожар лесной. Народец же после войны неспокойный, его поднять на раз можно… – Шериф глядел снизу вверх, и было во взгляде его бесконечное терпение. – Вот и могло получиться, что пока ваш мальчишка по городу бродил, ему бы встречу подготовили… с кольями там, вилами… с арбалетами… я и подумал: пускай у нас посидит, целее будет.
– То есть вы не считаете, что Нат – убийца?
– Я? Я ж, чай, не дурак. Чистенький ваш парень, и сам, и одежда, а там кровищи-то было… что на земле, что на стене. И мыслю я, что невозможно, чтобы вот так, горло перерезать и чистым остаться. Нет, не он это…
– А кто?
– А тут уж я надеялся, что вы мне скажете кто. – Шериф сцепил руки. – Знаете, Райдо, у нас тут городок тихий, со своими бедами, куда ж без них… и драки случаются, и бывает, что до смерти… и иные происшествия какие. А потом война еще многое перемешала, перемолола, но вот… идемте.
– Куда?
– Покажу вам. – Шериф поднялся. – Так-то оно вернее…
– Нат…
– Подождет ваш Нат. Идемте. Тут недалеко.
И вправду недалеко. В узкий коридорчик, в котором Райдо приходится протискиваться боком. Запах сырого мела, и еще характерная формалиновая вонь, но не от штукатурки – из-за двери. Сама эта дверь, прикрытая, но не запертая. Чернота прохода. И лестница.
Мелькнула трусливая мыслишка, что спускаться за шерифом неблагоразумно, что с человека вполне станется привести Райдо в ловушку. В мертвецкую.
– Тут некогда винный погреб был, – признался шериф, ежась.
Холодно. Каменные стены с весьма характерною росой. Сводчатый потолок. И газовые фонари, свет которых причудливым образом преломляет пространство подвала.
– А теперь вот…
Шкафы с приоткрытыми дверцами. Тот же запах формалина, точнее не запах, но оглушающая вонь, и Райдо зажимает нос, стараясь дышать ртом. Ртом – оно надежней. Он оглядывается, подмечая мелочи. Грязный пол. Следы на нем. Стол письменный и стол железный, хирургический и слишком яркий для этого места. Белые простыни стопкой. Они выделялись в этом подвале, резали глаз чуждостью, неуместностью своей. И Райдо шагнул, желая проверить, и вправду ли видит их.
А еще тело.
Он сперва не узнал Дайну. А узнав, удивился тому, какая она… некрасивая. Смерть в принципе не добавляет привлекательности, а тут…
Невысокая, полноватая, она казалась не человеком – восковой куклой, не то недоделанной, не то уже сломанной. Дайна лежала на столе, странным образом сродняясь с ним. И Райдо глядел на сбитые пятки, на белесые ноги, покрытые редкими рыжеватыми волосками, на живот и темные пятна на нем.
Линия разреза, которая протянулась от паха к горлу. И грубые швы.
Снова пятна, уже под грудью, расплывшейся, размазавшейся по этому телу.
– Я мертвецов порядком видел, но до сих пор не привык, особенно когда баба… – признался шериф, вытащив флягу.
Запахло самогоном.
– Хотите?
Райдо покачал головой: не время.
В этом теле была какая-то неправильность. Он подошел к столу и стол обошел, наклонился, но иных запахов, помимо формалина и еще воска, бальзамирующего раствора, пожалуй, не ощутил.
Пятна оказались ранами.
– Доктор утверждает, что нанесли их уже после смерти. – Шериф не сдвинулся с места. Он стоял, опираясь на письменный стол, смяв широкой пятерней простыни. – Зачем?
– Вы у меня спрашиваете?
– Да нет… привычка такая, вслух думать. Вот бывало, что голова мутная-мутная… или дело какое… с душком…
– Вроде этого?
– Это не с душком, это смердит невыносимо. Но я ж о другом: проговоришь самому себе, послушаешь, как оно, и глядишь, до чего разумного и додумаешься…
Широкая рана на горле, пусть и отмытая, очищенная, гляделась уродливо.
– Нож был острым. И человек его держал знающий, которому горло вскрывать не впервой… – Шериф раскачивался, и стол под его весом вяло поскрипывал. – У нас тут в городе много охотников. А охотникам случается добычу добивать… и мясники есть… и просто люд оружный…
Дайна улыбалась. Пожалуй, вот что смутило Райдо – эта улыбка. И само выражение лица, на котором застыла гримаса… чего? Не отвращения. И не страха… презрения легкого? И насмешки. Она знала своего убийцу. Не просто знала, но, как ей казалось, знала хорошо, настолько, что без страха повернулась к нему спиной.
