– Мы работаем, товарищ генерал… – упавшим голосом сказал Кауров.
– Вижу, как вы работаете! Космическую съёмку тех районов заказывали?
– Так точно! Но результатов пока нет. Теперь ведь ГУКОС нам не подчиняется…
[16]
То облачность им мешает, то спутник не по той орбите летит… Говорят, надо ждать…
– Хватит ждать у моря погоды! Никто не принесет тебе результаты на блюдечке! Отправьте самолеты-разведчики, пусть проведут аэрофотосъемку заявленного маршрута! Направьте вертолеты, пусть прочешут хоть всю тайгу! А ГУКОС дергайте за яйца: если что, мы прямо в Генштаб докладную отправим! Короче, завтра для вас никакого праздника – работайте и докладывайте мне результаты!
– Есть, товарищ генерал-майор!
Когда Кауров вышел, Соболев по прямой линии соединился с главкомом. Разговор, который произошел между ними, почти полностью повторял предыдущий. Только в роли Каурова теперь выступал начальник авиационного отдела. И закончился он так же:
– Завтра для вас никакого праздника – работайте и докладывайте мне результаты! – только теперь эти слова адресовались генерал-майору Соболеву. И тот смиренно ответил:
– Есть, товарищ генерал-полковник!
Все в мире относительно…
* * *
Для генерал-полковника Толстунова праздники тоже были не в радость. Мало того, что пропал его личный самолет, да еще с офицером по особым поручениям и специальной инженерной группой. Эта беда еще не беда: авиационные происшествия случаются и в гражданской авиации, и в военной. Беда в том, что пропавшая группа выполняла совершенно секретное государственное задание чрезвычайной важности! И где она теперь? Может, в полном составе за кордоном – сливает особо важные секреты вражеским разведкам? Бред, конечно! Из Сибири даже на хитроумно оборудованном Ан-24 ни до одной вражеской границы не долетишь! Но если особисты прознают, то это у них будет первая версия! Правда, что они могут прознать? Пропал самолет – и все! А про задание знают два человека – он сам и министр обороны… Ну, еще товарищ Брежнев и товарищ Черненко, если не забыли… Хотя их никто спрашивать не будет!
Главком плохо спал, осунулся и потерял аппетит. Ежедневные доклады руководителя поиска не радовали. С начала ноября в Сибири начались снегопады, тайга засыпана снегом, космическая и аэровоздушная фотосъемки не дали никаких результатов. Вертолеты тоже не обнаружили следов катастрофы. Хотя в том, что произошла катастрофа и все погибли, генерал-полковник не сомневался: и командир экипажа Балаганский, и начальник специальной группы Сагалович – опытные и исключительно добросовестные офицеры. Если бы они остались в живых, то нашли бы способ связаться с командованием или привлечь внимание поисковых групп…
«Что же делать?! – Эта мысль не давала Толстунову покоя. – Пойти к министру посоветоваться? Но начальство любит выслушивать рапорты об успехах и победах, а не жалобы на проблемы. Тем более что маршал знал о пропаже борта и о безуспешных поисках, но делал вид, что понятия не имеет о тайной миссии экипажа. Значит, все решения предстоит принимать самому! И необходимо срочно найти самолет: во-первых, там документы государственной важности, а во-вторых, факт гибели военнослужащих должен получить официальное подтверждение. Если в документах появится запись «пропали без вести», то ни пенсий, ни каких-либо льгот члены семей пропавших офицеров не получат…»
В задумчивости главком раздернул шторки секретной карты и приложив линейку к точке, в которой находился полевой аэродром сорок первой армии, соединил ее с Москвой. Он-то знал, откуда следовала группа, и предполагал, что катастрофа произошла на начальном этапе полета, который Балаганский всегда проходил на бреющем. Но обнародовать это свое знание не торопился: если особисты понаедут на аэродром и начнут копать, то могут раскопать и то, что составляет главную государственную тайну РВСН! Поэтому он ограничился тем, что зафиксировал координаты линии полета и сообщил их Соболеву:
– Пусть вертолеты тщательно прочешут эти места, – приказал он. – Особо тщательно! И самолеты-разведчики пусть полетают и пофотографируют!
– Есть, товарищ генерал-полковник, – не задавая лишних вопросов ответил начальник авиационного отдела.
Но и поиски по линии вероятной пропажи борта результатов не дали. Прошла уже неделя, а все усилия оказывались напрасными. И Толстунов решил идти к министру и просить у него санкции на раскрытие места командировки специальной группы для достаточно широкого круга лиц.
Но десятого ноября, когда многие руководители готовились посетить концерт, посвященный Дню советской милиции, на который собиралась вся московская элита, Уваров сам вызвал главкома. Причем позвонил лично и назначил встречу не в кабинете, а в «четверке». Так называлась секретная резиденция Министерства обороны, известная осведомленным людям как «объект А-4» и располагавшаяся в ближнем Подмосковье. Это было достаточно необычно, и Толстунов удивился. Но когда он уже садился в машину, к нему подбежал взволнованный дежурный по штабу:
– Товарищ генерал-полковник, только что пришла ШТ: умер товарищ Брежнев! Приказано объявить повышенную готовность в войсках!
Отдав необходимые распоряжения, главком приехал на «А-4». Он уже понимал, что вызов связан с кончиной руководителя государства – в таких случаях все силовые структуры переходят на усиленный вариант несения службы: мало ли что… Но по лицу маршала генерал-полковник понял, что речь пойдет не об обычных мерах предосторожности. Во всяком случае, не только о них.
– Пойдем на территорию, поговорим! – хмуро буркнул Уваров. И когда они пошли по узкой асфальтированной дорожке между пожухших газонов, министр, понизив голос, заговорил: – Ну, втравил ты меня в историю! Что теперь делать думаешь?!
– В какую историю? – растерялся главком. – Что я должен делать?
– Ты что, не понимаешь?! Леонида Ильича больше нет. На его место, скорее всего, придет Юрий Владимирович! Он человек жесткий, к тому же много лет возглавлял КГБ СССР! И что он сделает, когда узнает про твою комбинацию?!
– Какую комбинацию?! – упавшим голосом спросил Толстунов. Он уже понял, что дело плохо: словом «твою» маршал от него отмежевался. Но понял он еще не все и не до конца.
– Такую! Исправная стратегическая ракета с ядерным зарядом выведена из реестра действующих! Знаешь, что это? Умышленное ослабление ядерного щита. Измена Родине! Разжалование, трибунал и…
Маршал остановился и приблизил свое морщинистое лицо к лицу Толстунова, впившись в него взглядом выцветших, но горящих неподдельным гневом глаз.
– Вплоть до расстрела!
Генерал-полковник помертвел, как солдат-первогодок, которому за обычную самоволку пригрозили не гауптвахтой, а трибуналом.
– Да как же… Как… Мы же получили санкцию…
