– Так ты думаешь, они все-таки существуют?
Она поворачивается и нацеливает на него лопатку
– Ты опять насчет твоей мамы? Ты же знаешь, я ее любила, как родную дочь.
Джей молчит, вновь обратив все свое внимание на тост по-французски. Ему известно о Колине практически все. И уж точно ему известна история о том, как умерли его родители, и, больше того, ему известно, насколько Колин не любит разговоры об этом,
– Мне просто интересно, – бормочет Колин.
Отвернувшись обратно к плите, в нависшем молчании женщина переворачивает еще пару тостов, а потом говорит:
– Иногда мне кажется, что они – среди нас, вот только мы их видеть не хотим.
Джей смеется, будто Дот пошутила. Но не Колин.
– Может, в остальном я – старая сумасшедшая, но здесь, думаю, я права.
– Что ты имеешь в виду? – Колин начинает разрывать школьную газету на узкие полосочки; он пытается сделать вид, что это – самый обычный разговор. И он не ловит каждое слово. – Ты веришь во все эти истории?
– Не знаю. Все мы слышали о солдате на скамейке и девушке, исчезающей в лесу. – Она задумчиво щурится. – Газетчики любят порассуждать о том, какое это странное место. И школа выстроена прямо там, где похоронили тех детей. Пожар в ту же неделю, как школа открылась. Все мы знаем, что люди кое-что видели, и не раз. Кто-то видел яснее, чем другие.
Потом она тихо добавляет:
– Да кто теперь вообще знает, что реально, а что – нет?
Колин ковыряется у себя в тарелке.
– Так что, ты думаешь, они вообще везде есть? Призраки, духи и все такое? Не только здесь?
– Ну, может, не «вообще везде», но уж наверняка пара-тройка всегда рядом. По крайней мере, так люди говорят. – Колину кажется, что она при этом смотрит в окно, в направлении озера, но он не уверен.
– Если ты их не видела, то откуда ты знаешь? – присоединяется к разговору Джей. – Я такое слышал, закачаешься. Нужно быть совсем сумасше…
Он резко замолкает, быстро косится в сторону Колина и опять набивает себе рот тостом по-французски.
– Если ты думаешь, что в мире мало вещей, которых ты не понимаешь, тебе и вилку доверить нельзя. – Тихий смешок Дот смягчает ее слова.
У Колина вдруг появляется мерзкое ощущение в животе, будто у него все внутренности растворились. Он не знает, что хуже: если бы он потерял рассудок или если бы истории, от которых он отмахивался всю жизнь, на самом деле оказались правдой. И если Люси может быть мертва.
– Что они здесь делают, как ты думаешь? – спрашивает он тихо.
Она взглядывает на него через плечо, молча поднимает бровь.
– А ведь ты все это всерьез принимаешь, парень. – Она отворачивается обратно и не сразу отвечает на его вопрос, переключив внимание на огромную кучу сушеной клюквы, которую начинает крошить. Сильный свежий аромат ягод заполняет комнату.
– Кто знает? Может, они присматривают за нами, – говорит она, пожимая плечами. – Или ждут нас, чтобы встретить, когда мы умрем. – Она разом смахивает нарезанные ягоды в миксер.
– А может, они просто тут застряли. Может, у них остались незавершенные дела.
– Незавершенные дела вроде мести? – спрашивает Колин.
– Ну, да, если они плохие. И это довольно просто понять. Мне всегда казалось насчет той стороны: там все либо хорошие, либо плохие. В жизни все серое. Уж смерть-то должна вносить ясность – черное или белое.
Она достает тесто и начинает лепить плюшки, и Колин смотрит, как она это делает – в сотый, наверное, раз. Но сейчас каждое ее движение кажется словно более весомым – словно он и не замечал никогда, насколько опыт придает им смысла.
– Спасибо, Дот.
– За что? За высокопарную болтовню насчет мертвых?
– Ну, когда ты не рассуждаешь часами о симпатичном бариста из той кофейни или о благотворном влиянии ананасов на твою сексуальную жизнь, с тобой правда можно дело иметь.
– Стараюсь, как могу. – Она кивает на шкафчик над столом. – Достань-ка мне бумагу для выпечки.
Даже от привычного дела – помогать Дот с выпечкой – Колину не становится лучше. Напротив, ему становится только хуже. За последние десять лет можно по пальцам пересчитать те случаи, когда он настолько раскисал. Но Дот не сказала, в общем-то, ничего нового; всю свою жизнь он слышал одно и то же: общие фразы насчет посмертного существования и что «ходоки», может, и существуют, и что его мать, возможно, не сошла с ума. Подобного рода утешения недорого стоят, потому что, в общем и целом, какая разница, была ли она сумасшедшей. Ее больше нет.
Ее нет, и отца тоже, а его сестры Каролины нет еще дольше. А теперь, похоже, и для Колина время настало. В первый раз с тех пор, родители умерли, Колину настолько очевидно его полное одиночество в этом мире. Как бы ни любили его Дот, Джо и Джей, с этим они ему помочь не могут.
Дот находит его снаружи у задней двери. Он сидит на ступеньках и здоровой рукой чертит что-то палкой на стылой, покрытой изморозью земле. Она приоткрывает дверь, и поток теплого воздуха шевелит ему волосы на затылке.
– Что ты здесь делаешь?
– Думаю. – Он вытирает лицо, и она это замечает; выходит и садится рядом.
– Ты чем-то расстроен, ребенок?
– Все в порядке.
– Не надо мне врать. У тебя ж обычно улыбка с лица не сходит. Легко заметить, когда что-то не так.
Колин поворачивается, чтобы взглянуть на нее, и выражение ее лица смягчается, когда она видит его обведенные красным глаза.
– Все, Дот, со мной покончено. Я серьезно не знаю, сошел я уже с ума или нет.
Ему просто невыносимо видеть, как она меняется в лице, какой виноватый у нее делается вид, будто это она в ответе за его несчастную жизнь.
– Не сошел.
– Ты даже не знаешь, почему мне так кажется.
– Могу попробовать догадаться, – отвечает она тихо. – Хочешь об этом поговорить?
– Да, в общем, нет, – слабо улыбается он ей. – Но спасибо.
– Я на своем веку немало повидала безумия. И, прости Господи, уж у тебя-то больше причин, чем у всех нас, искать дыры в собственном рассудке. А тебе поможет, если я скажу, что знаю точно: ты совершенно нормален?
Колин невесело смеется.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, – говорит она с абсолютной уверенностью.
– Может, это мне только кажется, что ты так говоришь. Да все в порядке, Дот. Со мной все в порядке.
Она молча глядит на него, а потом очень сильно щиплет за руку. Он вскрикивает, потирая больное место. У Дот исключительно мерзкий щипок.
– Какого черта, Дот?!
– Видишь? – посмеивается она. – Это тебе не показалось. А уж если вспомнить, что ты перенес – а любого другого это отправило бы в могилу, – но при этом живешь так, будто завтра не существует, то да, иногда у меня есть причины считать тебя абсолютным психом. Но если ты сумасшедший, то я – молодая и уродливая, а мы оба знаем, что это не так.
