У Люси такое ощущение, будто у нее в горле застрял кирпич.
– Ох, – произносит она шепотом.
– Где твои родители?
У Люси ответа нет. Нервно перебирая пальцами скрепки на намагниченной подставке, она чувствует на себе внимательный взгляд мисс Болдуин. Так странно быть наедине с кем-то, кроме Колина, да к тому же чувствовать к себе такое пристальное внимание.
– Люси, посмотри на меня, – Люси поднимает глаза на женщину и встречает исполненный заботы взгляд. – Ох, детка.
Что-то похожее на надежду трепещет у Люси внутри, когда до нее доходит, что здесь у нее нет секретов и каким-то образом Аделаиде Болдуин известно: Люси нельзя назвать обыкновенной ученицей этой школы.
– Вы знаете, кто я? – Люси нервно теребит рукав рубашки.
Ей кажется, что этой репликой она необратимо развернула разговор в сторону от официального русла – о том, когда ее зачислили в школу, и так далее – к совершенно неофициальной беседе о том, как ей и дальше оставаться незамеченной.
– До того, как тебя убили, ты была местной звездой, собиралась в Гарвард поступать.
Проглотив комок страха, застрявший в горле, Люси умудряется выдавить:
– Если вы знаете, что я умерла, почему вас не удивляет, что я здесь?
– Когда ты вернулась в школу? – спрашивает мисс Болдуин вместо ответа.
– Пару недель назад. – Люси глядит мимо нее, в окно, на ребят и девчонок, которые выходят из здания и идут кто куда: на главный двор, или к общежитию, или к столовой.
– Я хожу на те уроки, где учителя меня не замечают. Почему это так? – спрашивает она. – Почему никто меня не замечает?
– Потому, что они не смотрят. Им не нужно видеть тебя, Люси.
– Не нужно меня видеть? Я не понимаю, – мотает головой Люси. Нужно ли Колину ее видеть? И зачем? – Так, значит, есть и другие? Здесь, в школе? Джей сказал что-то насчет «ходоков»?
– Да, так их иногда называют. Они ходят по территории школы, по той или иной причине привязанные к этому месту, и не могут уйти. Для всех все по-разному.
Мисс Болдуин начинает собирать бумаги со стола и складывать к себе в сумку. Их разговор явно окончен.
Люси чувствует, как у нее внутри, подобно приливу, поднимается паника.
– Я не знаю, зачем я здесь, – быстро произносит она. Станет ли мисс Болдуин доносить о ней властям, как она угрожала? И какие-нибудь охотники за привидениями отправят ее обратно? – Мне казалось правильным прийти сюда.
– Я знаю.
– А вы знаете, зачем я здесь?
– Нет, – отвечает мисс Болдуин. – Ты не первая, кого я встречаю.
– Где же остальные? «Ходоки»? Это и я тоже?
Мисс Болдуин молчит, только слегка качает головой, будто уже перешла в какую-то новую реальность, где проблема Люси решению не подлежит.
– Я могу остаться здесь? В школе?
Психолог кивает:
– Не думаю, что у нас есть выбор. Экзорцизм не работает. Ничто не работает. Нам просто придется подождать, пока ты не исчезнешь. – Она отводит взгляд, бросает в сумку ручку. – К счастью, в большинстве случаев так и происходит рано или поздно.
У Люси в груди все сжимается, и она отворачивается к окну, невидящими глазами снова глядит сквозь мутное секло. Исчезнешь? Куда она исчезнет? И как ей это предотвратить?
Голос мисс Болдуин вырывает ее из потока мыслей:
– Деньги у тебя есть?
У Люси пока не возникала нужда в деньгах – за пределы кампуса она выходить не могла и, к счастью, не нуждалась ни в воде, ни в пище. Никто в прачечной не заметил девушку-призрака, которая потихоньку таскает чужие ботинки, носки и старую форму.
– Нет.
Мисс Болдуин роется в сумке, достает конверт и вынимает из него несколько двадцаток.
– Не думаю, чтобы кто-то заметил, но мне не хочется, чтобы тебя поймали на том, что ты что-то взяла. Где ты живешь?
Люси берет деньги и сжимает их в кулаке. На ощупь купюры теплые после сумки и царапают ей кожу.
– В сарае.
Мисс Болдуин кивает, как будто этот ответ ее устраивает.
– Кто-нибудь еще о тебе знает?
– Мальчик.
Женщина издает смешок и прикрывает глаза, но это невеселый смех. Этот смех говорит: «Ну да, конечно, и спрашивать не стоило».
Мисс Болдуин решительно встает:
– Ну, желаю тебе всего хорошего, детка, – кивает она и вешает сумку на свое пухлое плечо.
– Спасибо.
Аделаида Болдуин смотрит ей в глаза и слабо улыбается, потом поворачивается к двери. Уже коснувшись дверной ручки, она произносит, не оборачиваясь, так, что Люси не видно ее лица:
– Другие дети, такие, как ты, все они, похоже, хотят забрать кого-то с собой. Пожалуйста, постарайся не делать этого, Люси.
Глава 12
Он
– «Эта девушка, эта девушка», – подпевает она фальшиво песням, которых, как говорит, не помнит. Она творит безумные вещи со своей формой и волосами, вплетает ленточки и листья в свою длинную косу Она громко смеется над его шутками, когда они вместе идут по коридору, и ей, похоже, плевать, что никто никогда не обращает на нее внимания. Но это так. Словно для них ее лицо – это только часть фона. Обычное. Незаметное.
Но Колин замечает все.
Все эти мелочи – ее неосознанная уверенность в себе, кокетливая улыбка, заразительный смех… Он просто одержим желанием прикасаться к ней так, как ему этого хочется. Она выражает свои чувства, не задумываясь: берет за руку, кладет голову ему на плечо. Но он настолько заворожен ею – ее мыслями, и губами, и руками, что все эти простые прикосновения вызывают в нем неутолимую жажду; будто его собственная кожа стала ему мала.
Люси просит его пойти погулять с ней по школе и в лесу и рассказать о том, каково это – жить в маленьком городке при престижной школе-интернате, где работает практически все население.
– Люди думают, что все из-за детской травмы – думаю, доля истины тут есть, но в основном дело в том, что я – просто сумасшедший, который вытворяет всякие безумные штуки. Здесь столько людей заботилось обо мне, что просто нереально чувствовать себя одиноко.
Она смотрит на него, улыбаясь, но глаза у нее сочувственно-синего цвета. Колин впивается взглядом в ее лицо, впечатывая в память каждое выражение. Его тянет к ней настолько сильно, что хочется орать, швыряться ветками, камнями, хочется каким-то образом заявить на нее права.
– Так, значит, ты всегда был Ребенком-у-которого-умерли-родители? – спрашивает она.
Он смеется – она очень точно ухватила, что в этом городке у каждого есть неофициальный титул.
