Он опять замолкает, подняв взгляд к низко нависшему белому небу. Между тучами виднеется прогал, похожий на водоворот, и он представляет, что именно туда засасывает улетающие души.
– Странно, конечно, но я рад, что это именно я его увидел, как он тебя забрал. Мне хочется думать: то, что его поймали тем вечером, было не зря. Вселенная – твой должник, Люси. Ты заслуживаешь вернуться.
Он прочищает горло, делает глубокий вдох, пытаясь сделать так, чтобы узел в животе развязался.
– Ну, в общем, я понимаю, что разговариваю сам с собой. Тебя здесь нет, потому что иначе ты давно бы уже сообразила, как создать себе тело из всего этого. Но я знаю, где ты. Думаешь, это странно, что я понимаю – все эти люди здесь, на кладбище, их действительно больше нет, но то, что нет тебя – я принять не могу? На маминой могиле я ни слова не сказал, потому что какой смысл? Она ушла уже давным-давно. Ты знаешь, что я даже лицо ее едва помню? – Он пожимает плечами, бросает камешек на землю. – Но не твое. Я помню каждую твою улыбку, и прошлой ночью я, наверное, полчаса представлял себе во всех подробностях выражение, какое бывает у тебя, когда ты заплетаешь косу. Я знаю, как ты держишь карандаш, и ты всегда кладешь правую ногу на левую и почти никогда – наоборот. И я знаю, где ты, Люси. Никогда раньше я не чувствовал, что кто-то ждет меня, Люси, ни сестра, ни мама с папой. Это всегда была только ты.
Он глядит вниз, на мертвую траву у себя под ногами, и срывает один стебелек. Корень у него нежный и зеленый, несмотря на то, что верхняя часть – сухая и желтая. Трава все еще жива там, под землей.
– Последние пару недель я все думал, как такое могло произойти, и, мне кажется, теперь я понимаю. Меня здесь быть не должно. Дот мне это не раз говорила – шутила, что у меня девять жизней, – но я никогда особо об этом не задумывался, понимаешь? Я должен был погибнуть вместе с родителями – и, по крайней мере, еще раз десять после этого. Даже карьер меня не пугал. Когда я упал и сломал руку? Вот тогда в первый раз я подумал: вот и все. Это конец. Но это был не конец. Ты смотрела за мной, ждала, и мне кажется, что эта самая мысль, наконец, призвала тебя сюда. Для меня не все было кончено, и для тебя тоже не все кончено. Мы связаны так, как никто другой в мире. Я не дал человеку, который убил тебя, уйти, а ты вернулась обратно, потому что знала, сколько я потерял.
Он роняет травинку и проводит рукой по другим пожелтевшим стеблям, крепко сидящим в земле.
– Думаю, я пытаюсь тут сказать – я надеюсь, что ты ждешь меня, Люси. Потому что в этот раз я проведу тебя через ворота, а не наоборот.
Глава 35
Она
Люси делает вдох. Выдох. Открывает глаза навстречу сверлящему желтому свету больничных ламп. Она в коридоре медпункта.
Из дверей палат не доносится ни звука, и тут ее охватывает паника: она опять исчезла.
Как долго ее не было?
Она встает, тихо подходит к ближайшей двери.
Осторожно заглядывает в палату и видит Колина, спящего на боку. Облегчение затапливает ее теплой волной. Трубки, идущие от капельницы, ныряют под одеяло, и ей видна только лохматая макушка, торчащая наружу. Такое чувство, что только теперь она может снова дышать, зная: у него все хорошо, настолько, что его переправили сюда из больницы.
Ей не хочется будить его своим холодным прикосновением, так что она садится у койки и ждет.
Она обещает никогда больше не возвращаться в озеро. Обещает не дать Колину вернуться туда тоже.
Все в порядке, говорит она себе. Именно этого она и хотела, чтобы Колин был в безопасности; это – прежде всего. С каждым вдохом она чувствует себя все сильнее, будто воздух, минуя легкие, напрямую встраивается в ее тело, клетка за клеткой.
– Прошу прощения? – Слова и тон совершенно не совпадают; вот она, ледяная вежливость, только «лед» здесь уместнее заменить «кислотой».
Люси вскидывает голову и натыкается на взгляд знакомых темно-карих глаз Мэгги. Она не думала, что медсестра встретит ее с распростертыми объятьями, но откровенную злость на ее лице Люси увидеть не ожидала.
– Какого дьявола ты тут делаешь? – шипит Мэгги, бросая быстрый взгляд на кровать.
– Жду, когда он проснется.
Мэгги опять смотрит на укутанную фигуру, потом снова – на Люси, так, будто она явилась сюда голой.
– Девушка, вы с ума сошли? Это не Колин.
Стул со стуком падает на спинку, когда Люси встает.
– Где он? Я оставила его в больнице, но очнулась здесь. Я думала…
– Оставила? – спрашивает медсестра все тем же злым шепотом и тянет Люси к двери. – Оставила – типа вышла на минуточку? Воздухом свежим подышать? Люси, Колина выписали из больницы три недели назад.
– Три недели? – переспрашивает Люси, чувствуя, как свинцовый шар страха давит ей внутренности. Мэгги кивает и берет карту с койки спящего незнакомца. Ее слова становятся на место у Люси в голове, как куски головоломки. – Какой сегодня день?
– Воскресенье. И он только что был здесь, искал помощи, чтобы тебя найти. У мальчика было такое лицо, будто он каждый камешек готов перевернуть, если понадобится. – Мэгги качает головой, и Люси понятно – она считает, что он зря старается. – Будто это имеет значение. Я сказала ему, что это произойдет, что ты исчезнешь без следа, а он останется здесь, пытаясь собрать себя по кусочкам. Такие, как ты, годятся только сердца разбивать. Счастливыми и здоровыми мы вам не нужны, нет. Вам нужно сломать нас, до крайности довести, взять с собой туда, где нам делать совершенно нечего. Будем надеяться, он умнее, чем была я.
Мэгги выходит из палаты и направляется в кладовку.
– Когда? – спрашивает Люси, следуя за ней, чувствуя, как внутри постепенно нарастает гнев.
– Я занята, – отвечает Мэгги через плечо. – А теперь прошу меня простить.
В этот раз Люси сама хватает ее за руку, чтобы остановить. Вгаза Мэгги распахиваются, и Люси сразу становится понятно: что-то изменилось. Мэгги отводит взгляд от руки Люси, стиснувшей ее запястье – костяшки белые от напряжения, кожа плотная и теплая, – чтобы взглянуть ей в глаза.
– Оставь ты мальчика в покое. – В ее голосе звучит гнев, но не только. Еще страх.
Глаза у Люси застилает красным, воздух начинает волнами ходить по комнате. Мэгги ахает; ее рука взлетает к лицу как раз, когда из носа вдруг появляется алая струйка крови.
– Когда! – к собственному удивлению, орет Люси.
Мэгги вырывает руку; вид у нее испуганный и растерянный.
– Где-то… Где-то полчаса назад, – говорит она, пошатываясь.
Ярость исчезает так же быстро, как и появилась, и Люси в ужасе смотрит на собственные пальцы. Она протягивает руки к Мэгги.
– Простите, – начинает она, думая как-то помочь. – Я не знаю…
– Уйди от меня, – говорит Мэгги, отшатываясь назад, и падает на пол. Ее темная кожа становится неестественно-бледной, и кровь течет все сильнее, пятная ее белый сестринский халат. Когда она падает, то задевает металлический столик, и лежавшие на нем предметы с грохотом падают на пол. На шум из коридора прибегает женщина. На ней пальто и перчатки – она явно только что вошла сюда с улицы.
