– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, – бормочет Люси, сжимаясь, пятясь обратно в тень. Женщина пытается справиться с телефоном, стараясь одновременно помочь Мэгги, которая лежит в расползающейся луже крови.
Никто даже не замечает Люси, которая, пошатываясь, выходит из комнаты, даже когда она спотыкается в коридоре о стул, который с грохотом летит по линолеуму.
Что происходит?
* * *
Правду говорят о велосипедах. Поскольку денег ни на такси, ни на телефон у нее нет, Люси берет без спросу велосипед, который кто-то оставил у медпункта, и без проблем вспоминает, как садиться и как держать равновесие. Уже на полпути через двор ее осеняет, что все равно она не знает даже номера его сотового. Руки у нее ходят ходуном, но она только крепче стискивает руль, не смея оглянуться, не смея даже подумать о том, что только что произошло. Ей необходимо добраться до Колина.
К тому времени, как Люси добирается до общежития, она уже совсем запыхалась. На парковке стоят две полицейские машины, и там же она замечает машину Дот, но заглянуть на кухню, чтобы спросить, не видела ли она Колина, Люси не рискует.
Она едет дальше, замечая, что народу на дорожках как будто больше обычного. Ребята и девчонки толпятся группками, обмениваясь тихими, но встревоженными репликами, и Люси лавирует между ними, потом прислоняет велосипед к стене Этан-холла. Она замирает, заметив охранника, который разговаривает со знакомым ей учителем. Это кажется невозможным, но чувство вины твердит ей, что ищет он именно ее. А прямо сейчас Люси ощущает себя настолько живой – будто каждая клетка пульсирует в такт биению собственного сердца, – что, наверное, надежды проскользнуть незамеченной у нее нет. Она кажется самой себе чем-то вроде рекламного плаката с подсветкой.
Группка болтающих между собой девушек подходит к дверям. Они движутся подобно косяку рыбок, затерявшись в потоке перешептываний. Люси старается незаметно присоединиться к группе, и, наверное, у нее выходит, потому что вот она проходит через дверь, а вот – несется вверх по лестнице, молясь, чтобы Колин был у себя. Пульсация музыкальных ритмов доносится до нее еще с лестничной площадки.
Она бежит по коридору, и, не желая тратить время на стук, врывается в комнату. Джей сидит у компьютера, положив подбородок на руки.
– Я уже слышал, – говорит он мягко, но очень серьезно.
Люси резко тормозит и начинает озираться в поисках Колина.
– Что?
– Он умер вчера ночью.
Ничего не понимая, она трясет головой.
– Кто умер вчера ночью?
– Твой друг Алекс.
У Люси больше нет ног. Они подгибаются под ней, и она садится прямо кучу грязного белья, наблюдая, как мир вокруг вращается чересчур быстро, чтобы взгляд мог за что-либо уцепиться.
– Что?
– Да, прошлой ночью. Ремиссии у него никогда не было, просто он никому не сказал. – Джей указывает на экран, где открыта страничка с новостями – он читал их, когда она вошла, но она уже ползет к двери, ощущая внезапно нахлынувшие ужас и тошноту. Страх сковывает ей ноги, потому что, если Джей здесь, а Колин – нет… Люси смотрит вниз, на свои руки. Она настолько плотная, что видно, как кожа перекатывается у нее между пальцами, когда она щиплет себя за руку.
Мое присутствие помогает ему бороться с раком, и с каждым днем ему становится лучше. И я с каждым днем чувствую себя все сильнее.
Другие дети, такие, как ты? Все они хотят забрать кого-то с собой. Постарайся не сделать этого, Люси.
– Где Колин? – спрашивает Джей, заглядывая ей за спину. – Не уверен, что он уже знает. Но может быть, поскольку он теперь у Джо обретается, и…
– Джей, я думаю, что Колин пошел на озеро, чтобы меня найти.
* * *
Джей начинает швырять оборудование в сумку, кричит Люси подождать секунду, пока он наберет 911. Но она не может ждать. Каждая частичка ее тела стремится за дверь, вниз по ступенькам, скорее туда, где, как она знает, сейчас находится Колин.
У нее жжет в груди от того, что она бежит, увязая в снегу, но, взглянув себе под ноги, она видит две переплетающиеся цепочки следов. Одинаково глубоких. Ее и Колина. Лед предупреждающе стонет под ее весом, и в первый раз она падает, поскользнувшись, треснувшись своим новым твердым бедром. Ближе, еще ближе.
Люси охватывает ужас при мысли о том, насколько она стала сильной. Единственное, что заставляет ее двигаться дальше – это то, что она все еще здесь. Если бы Колин умер, она бы просто исчезла, правда?
– Я уже почти здесь. Пожалуйста, не надо меня искать. Я здесь.
У кромки льда лежит кучка одежды. Джинсы, ботинки, его любимая синяя толстовка. В воде – ни пузырька, ни ряби, ни движения. Только синяя вода, сгущающаяся в темноту.
Ее крик разносится под деревьями, отражается от поверхности воды. Отчаяние разрывает ее пополам, прижимает к тонкому, хрупкому льду.
Последний кусочек головоломки встал, наконец, на место.
Я не Хранитель. Я приманка.
Она чувствует, как по щекам текут горячие струйки – ее первые слезы с тех пор, как она пробудилась здесь. В отдалении воздух сверлят сирены, разносясь далеко в пустой тишине над озером. Ближе. Ближе.
На ее глазах кучку одежды начинает заносить пушистыми хлопьями снега. Она поднимает взгляд к небу, но туч нет, только сияющая синева. Подняв к лицу руки, Люси видит, как ее плоть распадается на снег, и пепел, и чистый воздух. Смотрит, как ее подхватывает и разносит ветер.
Эпилог
Не все было так просто, как она ожидала: погружение во тьму, а потом – вот он, ждет ее на той стороне. Она двигалась, повинуясь тому же инстинкту, что вел ее в прошлый раз. Но очутилась в своем зазеркальном мире одна, только на этот раз больше сознавая саму себя. Ей никогда раньше не было здесь одиноко, потому что стоило ей только взглянуть в небо – и она видела его. Но когда она вернулась одна, она помнила каждую минуту с Колином, каждую улыбку, каждое прикосновение.
Время стало ее единственным, не слишком веселым товарищем. Оно вилось, как ленивая река, то почти совсем останавливаясь, то летя мимо в те моменты, когда Люси позволяла себе насладиться воспоминаниями о том, как они были вместе. В озере минуты текли совсем по-другому, чем над ним. Минута здесь могла стать секундой на земле, или годом, или больше. Сколько времени у него уйдет, чтобы добраться сюда? Сколько времени уже прошло?
Каждый раз, как всходило солнце, она думала: сегодня – тот день, когда мы, наконец, опять будем вместе. Каждый день она шла к воротам, но стремление пройти насквозь, наружу, угасло, будто ветер унес его вместе с ее телом, обратив в снег.
А потом все изменилось.
Настало утро, и оно было каким-то другим, холодным, как в тот день, когда он впервые погрузился в озеро: воздух – как нож, и ты колеблешься, прежде чем впустить его себе в легкие, даже если именно это придает тебе форму, и самые холодные частицы – это то, из чего ты состоишь.
