– Я не могу отказаться от своих слов. Это был магический обет.
Вам никогда не снилось, как вы карабкаетесь на самую высокую гору за аленьким цветочком, и вот когда вы уже на вершине и пальцы готовы сомкнуться на стебельке, цветок заявляет, что хочет остаться с чудовищем и жить с ним долго и счастливо?
Мне тоже не снилось, но ощущения, думаю, те же.
Я начала кружить по террасе, пытаясь справиться с волнением:
– Наверняка этот твой магический обет можно обойти! Должен быть способ, он всегда есть.
Ифрит схватил меня за руку, прерывая бессмысленную беготню, и успокаивающе погладил.
– Никогда о таком не слышал, но мы обязательно его найдём, Ливи! Ты ведь сама сказала, что истинная любовь сметает все преграды. А у нас самая настоящая истинная любовь.
Секунду я стояла, беззвучно шевеля губами и обдумывая смысл фразы, а потом бросилась вынимать правый кулек.
– Что ты делаешь? – покраснел Озриэль. – А, ээ, фисташки, я так и подумал, что ты именно их собиралась достать…
– Ешь! – перебила я, протягивая горсточку.
– Но у меня ведь нет темной метки, и ты не чувствовала знака… – засомневался он.
– Если то, что я чувствую, когда стою рядом с тобой, беру тебя за руку, отвечаю на твои поцелуи – не знак, то я не знаю, что такое истинная любовь, и не хочу знать! Мне тоже не нужен никто, кроме тебя!
Он закинул в рот сразу всю горсть. Прожевал, проглотил. Я всё это время стояла, затаив дыхание и чуть не подпрыгивая от нетерпения.
– Что-нибудь чувствуешь? – не выдержала я. – В горле першит? Глаза слезятся? Под коленками зудит?
– Постой, думаю, надо секунд тридцать подождать.
– Да-да, ты прав. А теперь?
Но ничего не произошло ни через минуту, ни через пять. Я скормила ему все остатки. Ноль реакции.
– И что дальше? – спросил Озриэль.
– А дальше мы что-нибудь придумаем. Я закажу ещё фисташек и буду кормить тебя ими до тех пор, пока у тебя не начнется аллергия. Нет, ещё лучше! К черту все эти знаки и глупые орехи! Да что они могут знать о настоящей любви?!
Мы немного помолчали. Я принялась дергать ниточку на его свитере, он размышлял, задумчиво водя пальцем по моим ключицам.
– Нас разделяет твой обет, наши отцы и тонна земли, когда тебя вызывают домой… Наверное, ты думаешь, что хуже и быть не может? – робко заметила я.
– Пожалуй, что да.
– Так вот…
И я рассказала ему про дракона. Ну, и про всё остальное, конечно.
Когда я замолчала, он спросил ровным голосом:
– Значит, не было никакой колдуньи?
– Была предсказательница.
– И память ты не теряла, и не было жениха…
– Вообще-то был, где-то там… просто теперь это уже не имеет значения. Мы ведь нашли друг друга? – последнюю фразу я произнесла не без дрожи в голосе.
А вдруг завравшаяся принцесса – совсем не та Ливи, которую он полюбил?
– Отныне и навек! – твердо сказал Озриэль.
Я придвинулась ближе, взяла его руки и обвила вокруг себя. А потом положила голову ему на грудь. Он погладил меня по волосам и сказал:
– Недавно читал один справочник по безвыходным ситуациям, в котором рекомендуется в подобных случаях ложиться спать… или целоваться.
– Знаешь, кажется, мы читали один и тот же справочник. И мне сейчас совсем не хочется спать…
– Мне тоже.
Я обняла его за шею и, встав на цыпочки, потянулась к губам. Он тоже наклонился ко мне.
Тут на лестнице послышались шаги, знакомые голоса, и на террасу выбежали счастливые и смеющиеся Индрик и Эмилия.
* * *
– Ой, простите, не хотели мешать.
– Старина Магнус сказал, что вы здесь.
– Вы так быстро ушли.
– Вот мы и подумали, что надо найти вас и рассказать…
– Знаешь, любимый, кажется, они хотят сейчас остаться одни. – Эмилия потянула было Индрика прочь, но мы с Озриэлем их остановили.
– Постойте, о чем вы хотели рассказать?
Конечно, «любимый» от нашего внимания тоже не укрылось.
– Мы правда не помешаем? – Эмилия бросила выразительный взгляд на руки Озриэля, которые меня сейчас обнимали, а потом шепнула Индрику: – Говорила же тебе!
Я повертелась, прислонилась к Озриэлю спиной, покрепче завернулась в его объятия и задрала голову:
– Тебе удобно?
– Вполне, а тебе?
– Никогда не чувствовала себя лучше.
Мы одновременно посмотрели на друзей, приготовившись слушать.
– Поговорили наконец? – осведомился Озриэль.
– Да! – просиял Индрик.
– И поняли, почему нас с самого начала тянуло друг к другу, – добавила Эмилия.
– Ну, не только поэтому. Мне сразу понравился твой голос, тебе обязательно нужно петь. – Индрик повернулся к нам и уверенно заявил: – Ей нужно на сцену! Говорю это как музыкант!
– Глупенький… – Она смущенно погладила его щеку. Оказывается, любовь очень красит.
– Её мама была из леприконов, – сообщил Индрик, обращаясь преимущественно к Озриэлю.
Ифрит присвистнул:
– Это многое объясняет!
Я перевела непонимающий взгляд с одного на другого, поэтому Озриэль шепнул мне на ухо:
– Индрик – леприкон. Я не упоминал?
Восклицание вырвалось у меня невольно:
– Ты леприкон?!
– А что, не похож? – весело усмехнулся музыкант.
– Не очень… мне вы другими представлялись.
– Горбатыми карликами в зеленых лосинах? – ещё шире улыбнулся он.
– В точку!
– Я бы всерьез потолковал с тем, кто пустил этот слух!
Индрик вынул из кармана восьмигранную монетку и принялся её подкидывать.
Этот жест навел меня на новую мысль:
– Значит, вас с Эмилией в некотором роде свели цветы? Вы ведь познакомились, когда ты пришёл в «Эксклюзив-нюх» за букетами?
– Познакомились – да, тогда. Ну, а все последующие разы… – Он ловко поймал монету, сунул в карман и смущенно погладил руку Эмилии.
Она ответила за него – похоже, они теперь и мысли делили на двоих.
– Он покупал цветы в таком количестве, чтобы почаще видеть меня, – улыбнулась она.
– То есть ты не дарил их потом десяткам девушек? – уточнила я.
– Вообще-то дарил, – беззаботно пожал плечами Индрик. – Просто так: мне ведь это ничего не стоит, сущий пустяк, а девушкам приятно.
