Сегодня ночью ей понадобится каждая из этих секунд.
Каждая. И даже больше.
Сара Алопай
Перу, Хульяка, Каса Исла Транкильо, гостевая комната
Как он посмел так с ней поступить?
Как?
Она его убьет. Она его убьет. Она, блин, его убьет. С тех пор как эта перуанская сука притащила ее сюда, прошло уже 25 часов. Из них Сара спала всего три – остальное время сидела на полу, скрестив ноги, и сверлила взглядом дверь. Надеялась, что кто-нибудь из Тлалоков все-таки появится.
Надеялась, что появится он. Ольмек. Игрок. Друг.
Возлюбленный. Напарник.
Предатель.
Она его, черт возьми, убьет.
Он не появляется.
Сара сидит. Мерит шагами комнату. Кричит – около двери, около окна, людям в саду. Но они-то ли не обращают на нее внимания, то ли просто не видят и не слышат.
Она пытается сохранять спокойствие. Пробует отыскать объяснение тому, что случилось. Лежит на кровати и пытается спать – короткими 10-минутными урывками. Ей не хочется пропустить тот момент, когда в комнату кто-то зайдет. Девушка точно знает, что сюда кто-то заходит, – потому что, когда просыпается, видит на столе свежую еду.
К которой она не прикасается.
Когда Сара чувствует, что уже еле держится на ногах, она повторяет, как мантру: «Он делает это не просто так.
Он хочет, чтобы я была здесь. Он не предавал меня.
Он любит меня».
То же самое она твердит себе и в редкие минуты спокойствия.
А потом вспоминает, что Ключ Земли – у ольмека. Что он забрал артефакт, пока она спала. Пока была совершенно беззащитна и беспомощна.
Ну уж нет.
Сара снова закипает. Снова в ярости мечется по комнате.
Как тигр в клетке.
Она его ненавидит.
Ненавидит его.
Ненавидит.
И убьет, как только увидит.
Уроет чертова ублюдка.
Яго Тлалок
Перу, Хульяка, Каса Исла Транкильо
Яго, в отличие от Сары, по комнате не мечется. Это та самая комната, где он в семь лет сломал ногу, спрыгнув с кровати. Где в девять лет, затачивая нож, полоснул им себе по ладони. Где в первый раз поцеловался – с троюродной сестренкой Хуэллой; ему тогда было 12, ей – 14.
Он не проклинает здешние стены. Не отказывается от удобств. Не рисует в воображении сцены убийства первого же появившегося в дверях человека. Не представляет мысленно, кто это будет. Не отказывается спать и есть. Не выказывает ни беспокойства, ни страха.
У него нет на это права. Если попытаться сопротивляться, в опасности окажется не он, а она.
Сара.
Девушка, которую он любит и обещал любить.
Девушка, которую он предал. Пусть и не по-настоящему. Мысли о Саре не оставляют его с тех самых пор, как мать с отцом заперли девушку в комнате – против его воли.
Яго думает, когда можно будет устроить ей побег. Потому что он должен это сделать. Должен ее вытащить. Даже если это нарушит договор, заключенный им с кровью предков. С Линией ольмеков. Они с Сарой теперь вместе. Они – команда.
А она – Игрок.
Как и он сам.
А значит, Саре необходимо Играть.
Яго сердится на родителей. Сильно злится, но не показывает гнева. Если он станет демонстрировать неудовольствие, Сару убьют. Яго, конечно, сопротивлялся их решению – иначе это тоже показалось бы отцу с матерью подозрительным и также могло бы закончиться ее смертью. Но пришлось притвориться, что он все-таки согласен с тем, что Сару надо посадить под замок. Родители вроде бы ничего не заподозрили.
То ли поверили его лжи, то ли просто закрыли на нее глаза.
Впрочем, это практически одно и то же.
Но глубоко в душе Яго точно знает: он не будет Играть без нее. Потому что дал обещание. Если не случится ничего непредвиденного, без Сары Алопай он не покинет Исла Транкильо.
Ни за что.
Хотя сначала надо встретиться со старейшиной.
С Аукапомой Уайной.
Сейчас.
Стук в дверь.
– Заходи.
В комнату просовывается голова Ренцо.
– Она ждет тебя.
Яго поднимается. Проводит ладонями по бедрам. Проходит через комнату, берет из чаши красного дерева Ключ Земли – такой крошечный, совсем неприметный, невзрачный. Сжимает его в кулаке. Идет вместе с Ренцо во внутренний двор, стараясь даже не смотреть в сторону окна комнаты, в которой держат Сару. Гитарреро ждет их у фонтана. Курит сигариллы.
Спрашивает сына, готов ли тот.
– Конечно, – отвечает Яго.
Выйдя из внутреннего дворика, они поворачивают в гостевое крыло огромного дома. Идут к комнате Аукапомы Уайны. Пятью дверями дальше, в самом конце коридора, – комната Сары Алопай.
Яго кажется, что он чувствует запах ее злости.
Они подходят к нужной двери. Гитарреро затягивается, выдыхает легкий коричневый дым.
– Она просила, чтобы ты пришел один, Яго.
Просто отлично.
– Ладно, – отзывается он. Кладет руку на дверную ручку. – Пап, раз уж мне приходится… приходится оставить Сару в Перу, ты… ты за ней присмотришь?
– Обязательно.
– Поклянись.
– Клянусь.
Яго, ходячий детектор лжи, прекрасно слышит фальшь в голосе Гитарреро. Родной отец ему врет.
Опять.
– Спасибо, – благодарит Яго совершенно искренне.
Ему нужно было понять намерения отца – и теперь он все знает.
Юноша толкает дверь и исчезает в комнате.
Здесь царит полумрак, но лампы и торшеры делают его уютным и приятным. Из маленького радиоприемника доносится негромкий звон – играет какая-то классическая музыка. Аукапома ждет, сидя за круглым столом. Это сгорбившаяся, хрупкая женщина – кажется, в ее теле не осталось уже ни единой мышцы, сплошные кости. Кожа сухая, сморщенная как изюм. Аукапома одета в голубое шелковое платье, на ногах у нее – мягкие шлепанцы.
Тонкие запястья почти не видны под серебряными браслетами. Она смотрит прямо на Яго – и сквозь него. Говорит мягким голосом на старом наречии ольмеков:
