Мне хочется спросить у нее, как он умер, но это значит опять вести речь о смерти.
– Любимая группа?
– Попробуй выбери любимую группу. – Нова закатывает глаза. – Это невозможно.
– Фигня, – возражаю я и стряхиваю пепел на пол. – Всегда какая-то круче остальных, хоть чуть-чуть.
Нова тычет в меня пальцем:
– Значит, ты не настоящий меломан, так-то, друг.
– Настоящий, – говорю я немного обиженно, хотя мне в то же время и весело. – Честно. Но любимая группа у меня есть.
– Какая?
– «Pink Floyd».
– Так любой парень скажет, просто чтобы отвертеться. – Нова улыбается, и мне нравится ее улыбка.
При виде этой улыбки мне хочется так и остаться в состоянии легкого кайфа, так и существовать в нем дальше, по крайней мере, пока не протрезвею и жизнь с ее реальностью не настигнет меня снова.
– Могу доказать, – не отступаю я и затягиваюсь сигаретой.
Нова смотрит на меня с любопытством:
– Как?
– Назови любую группу – такую, про которую думаешь, что я ее не знаю, – и увидишь, знаю или нет.
Она на миг поднимает глаза к потолку, раздумывая над моим предложением.
– Ладно, но если проиграешь – за тобой должок.
Я слегка отдергиваю руку и смотрю на нее непонимающе:
– Какой должок?
– Какой-нибудь, – отвечает она, и в ее голубых глазах пляшут чертики.
– Ладно. – Я сажусь на кровати и кидаю окурок в пустую банку из-под содовой, что стоит на комоде. – А если выиграю, тогда за тобой должок.
Нова протягивает ладонь:
– По рукам, Куинтон… – Она осекается. – Как твоя фамилия-то?
Никогда не любил называть свою фамилию. Так легче в случае чего исчезнуть из их жизни. Весь последний год я представлялся просто Куинтоном. И все. И никто больше и не спрашивал.
– Картер, – говорю я. – Меня зовут Куинтон Картер.
– Отлично, Куинтон Картер. – Она сует мне руку. – Значит, по рукам.
Я беру ее за руку, замечаю, какая у нее теплая кожа и тонкие, длинные пальцы.
– Ладно, по рукам, Нова Рид. Говори группу.
Мы все еще держимся за руки, и я не хочу ее отпускать. Проживем этот короткий миг до конца, а потом я уйду от нее навсегда, потому что так надо, по крайней мере, моя хорошая половина, тот, прежний, Куинтон, мне так велит. А может быть, наоборот, новый. Мне сейчас трудно разобрать, кто из них кто. Добро. Зло. Правильный путь. Неправильный.
– «Brand New», – наконец говорит она.
Я смотрю на нее, изо всех сил сохраняя непроницаемое выражение лица. Я знаю эту группу, но пусть думает, что не знаю.
– Как-как?
– «Brand New», – повторяет Нова, и по ее довольному лицу я вижу: думает, что выиграла.
Я еще несколько секунд изображаю недоумение, а потом раздвигаю губы в усмешке:
– А-а, «Brand New».
– Так и знала, что не знаешь, – радуется Нова и подпирает щеку кулаком. – Я смотрела в твоем iPod, ее там нет.
– Это ты плей-листы не посмотрела.
Я высвобождаю пальцы из ее руки, и у нее приоткрывается рот, когда я слезаю с кровати и подхожу к комоду. Беру iPod, открываю плей-лист «Скрытые» – там песни, которые я слушал когда-то с Лекси. Не сразу решаюсь включить, понимая, что эти песни почти наверняка потянут за собой воспоминания. Но мне хочется выиграть, доказать, что я разбираюсь в музыке, доказать, что слушаю ту же музыку, что и она, а если честно, мне очень нравится думать, что теперь она будет должна мне кое-что, хотя я, вероятнее всего, никогда этим не воспользуюсь. Нетвердым пальцем нажимаю на раздел «Brand New» и включаю «Me vs. Maradona vs. Elvis». Песня начинает играть, я закрываю глаза, стоя спиной к Нове, негромкие слова и почти неслышная мелодия переносят меня в тот день, когда я слышал их в последний раз: полтора года назад, тогда моя жизнь еще имела цель и направление.
– А что, если бы я сбежала куда-нибудь? – спросила меня Лекси, когда мы сидели в моей машине, глядя на город внизу, под скалами. Мы забрались на площадку на выезде из города, куда подростки часто приезжали обжиматься, и этим мы как раз там и занимались, а потом на Лекси напала задумчивость, и мы как-то незаметно перешли к разговорам о жизни.
– Ну, я надеюсь, от меня-то ты не сбежишь. – Я взял ее за руку, переплетя наши пальцы, и опустил солнцезащитный козырек, чтобы закрыться от пронзительно-розового света заходящего солнца.
Фоном играла эта самая песня, достаточно тихо, чтобы можно было разговаривать спокойно, а не орать, и достаточно громко, чтобы в памяти она навсегда осталась связанной с этой минутой.
Лекси посмотрела на меня долгим взглядом, а затем перевела его на наши сплетенные руки.
– Но если бы я захотела сбежать от своей жизни… Ты – огромная ее часть, Куинтон, и если бы ты поехал со мной, это бы уже был не побег.
Что-то в ней было такое… может, в глазах или в голосе, но мне показалось, что она давно об этом думает.
Я поднес ее руку ко рту и провел губами по костяшкам.
– Лекси Дэвис, если ты сбежишь, тогда и я сбегу, потому что, даже если ты не хочешь себе в этом признаться, мы не можем жить друг без друга.
Другая девушка тут же растаяла бы, но Лекси всегда трудно было пронять и трудно догадаться, о чем она думает. Я кучу времени потратил, пока уговорил ее пойти на свидание, и еще больше – пока она открыто признала себя моей девушкой.
Лекси еще минуту или две попритворялась, что ей все равно, а потом наконец сдалась и потянулась ко мне, чтобы поцеловать. В эту ночь у нас был первый секс. То были одни из лучших наших минут, полных особого значения. Я знаю, больше у меня таких не будет никогда.
Усилием воли вырвав себя из реальности памяти, я оказываюсь в фальшивой реальности своей комнаты. Оборачиваюсь к Нове и с удивлением вижу, что она, кажется, плакала.
– Я же говорил тебе, что знаю, – произношу я и иду обратно в кровать, по дороге отшвырнув ногой рубашку.
Нова улыбается, но улыбка выглядит вымученной.
– Да, ты выиграл.
Я не ложусь на кровать, а присаживаюсь рядом на корточки, чтобы мои глаза оказались на одном уровне с глазами Новы.
– Ты нормально себя чувствуешь? – спрашиваю я, глядя ей в глаза – все еще красные, но глядят уже поживее.
Она медленно кивает:
– Да, и в голове туман немного рассеялся… только устала что-то.
– Хочешь, я пойду поищу Делайлу? – предлагаю я, но Нова тут же мотает головой, а потом вытягивает из-под нее руку, и голова ее падает на подушку.
