– Знаю.
– Если ты проиграешь, страна, весьма вероятно, скатится к гражданской войне.
Питерс отвел глаза и принялся барабанить кончиками пальцев по крышке стола. В линзах его очков без оправы отражались трехмерные экраны, на них снова и снова взрывалось здание биржи.
– Похоже, ты наш последний шанс, сынок, – сказал наконец Питер. – Уверен, что готов к тому, что тебе предстоит?
– Да. Я убью для вас Джона Смита. – Купер поставил стакан на стол и подался вперед. – Но у меня одно условие.
* * *
Дом Натали.
Свет в доме включен, и окна излучают тепло и спокойствие.
Глядя через лобовое стекло машины, Купер глубоко вздохнул. На душе была тоска, подобная той, какую он не чувствовал уже многие годы и о существовании которой уже порядком подзабыл. Тоска сродни той, что он испытывал, когда ему было двенадцать и казалось, что все прелести взрослой жизни – любовь, свобода, уверенность в себе – отстоят от него не менее чем на миллион лет.
Его план едва успел стать реальностью, а изнутри уже жгло желание дать задний ход. Хотелось немедленно позвонить директору и отменить операцию. Слишком уж высока была ставка.
Но Купер вспомнил о том, что творится в мире, и отбросил детские фантазии прочь.
Он вылез из автобуса – от столь горячо любимого автомобиля пришлось отказаться – и перешел на другую сторону улицы. Ночной воздух пощипывал кожу, но пока еще не кусался. Мир вокруг пах свежестью. Усталое тело болело, но Купер постарался запечатлеть в мозгу каждую деталь вокруг. Несомненно, пройдет достаточно много времени, прежде чем он снова окажется здесь.
Если, конечно, вообще окажется.
Купер остановился в темноте у самого окна. Между краями занавесок был зазор дюйма в два шириной, и за стеклом он увидел детей. Тодд устроил на полу битву: закованные в латы рыцари сражались с солдатами Второй мировой и космическими монстрами. Кейт, сидя на софе с большой иллюстрированной книгой на коленях, переворачивала страницы от конца к началу и о чем-то сама себе рассказывала. За дверной аркой в кухне Натали мыла посуду, покачивая бедрами в такт неслышной Куперу мелодии. От тепла и умиротворенности увиденного у Купера внизу живота возникла острая, словно от ножевого удара, боль. Он закрыл глаза.
«Ты уже выбрал сторону».
Достав из кармана мобильник, Купер набрал номер и увидел через стекло, как его бывшая жена вытирает о полотенце руки и берет трубку.
– Ник? Ты жив-здоров? Я звонила тебе сотни раз и оставила уйму сообщений на автоответчике.
– Знаю. Со мной все нормально. Нужно поговорить.
Даже на значительном расстоянии он разглядел, как застыло ее лицо.
– Поговорить о Кейт?
– И да и нет. Слушай, я снаружи. Выйдешь ко мне?
– Снаружи? А почему ты просто не постучался?
– Прежде, чем дети узнают, что я здесь, мне необходимо поговорить с тобой.
– Сейчас выйду.
Купер сунул мобильник в карман и бросил прощальный взгляд через окно. Сердце болезненно сжалось. Он подошел к одинокому клену с пригоршней последних листьев на ветках. Невольно вспомнилось крошечное деревце, каким был этот клен, когда они с Натали только-только купили дом.
Через несколько минут появилась Натали. Постояв на крыльце, наконец разглядела его в сумерках. Череда едва различимых эмоций у нее на лице вряд ли что-то сообщила бы чужаку, но от взора Купера, конечно же, ничего не укрылось. Радость оттого, что он жив. Сдержанная обеспокоенность странным свиданием. Боязнь того, что он, может статься, скажет о Кейт. Возникшее всего на мгновение и тут же подавленное желание убежать в дом и захлопнуть дверь.
– Привет.
– Привет.
Натали сунула руки в карманы и вгляделась Куперу в лицо. Она очень хорошо его знала и потому понимала, что бывший муж намерен сказать что-то важное, и терпеливо ждала, когда он начнет. Эта ее способность не торопить без нужды события всегда восхищала Купера. На улице поблизости взвыла полицейская сирена, и сердце у Купера екнуло. Он взглянул на часы. Время поджимало.
– Я тебя задерживаю?
– Нет, я… – Купер набрал в грудь воздуха. – Мне необходимо кое-что тебе рассказать.
Купер посмотрел на нее, затем оглядел двор, покосился на окно. Занавеска дернулась, но быть может, это только показалось.
– Ради бога, не тяни!
– Я буду некоторое время отсутствовать.
– Некоторое время? И как долго?
– Сам не знаю. Возможно, довольно долго.
– Это связано с работой?
– Да.
– Связано с тем, что произошло сегодня?
– Да. Я был там. На Манхэттене.
– О господи! Ты не…
– Я не пострадал. – Купер покачал головой. – Нет, это неправда. Я опустошен, и мне больно. Я пытался остановить взрывы. Нат, я почти преуспел. Но не совсем, и все эти люди…
– Ты сделал все, что было в твоих силах?
– Думаю, что сделал. Да, точно сделал.
– Тогда твоей вины в случившемся нет. Ник, что происходит? – В глазах Натали блеснул страх.
– Сегодняшние взрывы. За ними стоит Джон Смит.
– Но этого ты точно не знаешь. Возможно…
– Это был Джон Смит. Сегодня произошел самый чудовищный террористический акт в истории Америки, и устроил его анормальный.
– Но… из этого следует… О господи! Все станет еще хуже! За анормальными начнется охота. Охотиться будут и на тебя.
– Да. – Купер сделал шаг вперед и взял ее руки в свои. – Поэтому я отправляюсь на охоту за ним. За Джоном Смитом. Но теперь за дело я возьмусь иначе, чем прежде. Совершенно иначе.
– Что?
– Единственный способ подобраться к нему – заставить думать, что я на его стороне. Этим я и воспользуюсь. Я брошу работу в департаменте и пущусь в бега.
– Не понимаю.
– Взрыв бомб. Во взрыве бомб обвинят меня.
Натали пристально вгляделась Куперу в лицо. Было почти слышно, как работает ее мозг.
– Подожди… Нет же, нет! Твой план не пройдет. Джону Смиту отлично известно, что ты к взрывам бомб непричастен.
– Правильно. Но он также узнает, что департамент считает иначе. Я бегу, и за мной следует погоня. ДАР, которому я служил многие годы, считает меня предателем. Любому станет понятно, что я вынужден переметнуться на другую сторону. И представь только, насколько полезен я могу оказаться Джону Смиту! И дело не только в моих способностях. Главное для него – знания, которыми я обладаю.
– Но чтобы твой план сработал…
– Да. На меня будет объявлена охота. Настоящая охота. И все в департаменте, за исключением Дрю Питерса, будут считать меня предателем.
