Быстро согрев изнутри, алкоголь притупил усталость и боль.
– И все-таки как долго нам предстоит здесь прятаться?
– Полагаю, дня два.
– Два дня?!
– Я припас несколько банок консервов, но, сказать по правде, есть их придется холодными. Да и рассчитывал я только на себя одного, так что муки переедания нам не грозят.
И без того огромные глаза девушки расширились.
– Да пошутил я, пошутил. Дождемся только вечернего часа пик, а затем выйдем и смешаемся с толпой, – хохотнув, признался Купер.
Девушка-Которая-Проходит-Сквозь-Стены засмеялась, и смех ее был искренним, от души.
Так-то лучше, мысленно одобрил Купер.
– Ладно, что будем делать?
– Для начала давай представимся, а то ситуация напоминает мне…
– Меня зовут Шеннон.
– А я Ник Купер.
– Знаю, – произнесла она сухо. – Значит, вечером мы отсюда выйдем. И что потом, Ник?
– Купер. Зови меня, пожалуйста, Купером.
– Дело в том, Купер, что я нахожусь в затруднительном положении.
– В чем же проблема?
– Проблема в том, что ты не мертв.
– Прошу прощения.
– Я пришла на станцию, чтобы тебя убить. Но ты все еще жив, и любой наблюдатель скажет, что я даже не пыталась тебя прикончить. Мало того, события выглядят так, будто мы с тобой заодно.
– Ну так и что?
– За взрыв в здании биржи я уже давно числюсь в списке разыскиваемых лиц в ДАР и, уверена, занимаю позицию выше твоей. А теперь нас видели с тобой вместе. Но если бы только это! Пока я не свяжусь со своими, они будут полагать, что я переметнулась на другую сторону.
– А разве твоим соратникам не было известно, что ты отправилась поквитаться со мной?
Она покачала головой:
– Твое убийство было делом личным, ни одной живой душе я об этом не говорила. А теперь ситуация выглядит так, будто я тайком сотрудничаю с одним из самых высокопоставленных агентов Службы справедливости и мы вместе с ним совершили дерзкий побег. Что я им скажу, Купер? Что мы наедине с тобой обсуждали поэзию и революционную политику?
– Откуда твоим соратникам вообще знать о том, что мы были вместе?
– У нас есть свои люди в ДАР, вот откуда.
– Неужели? – Купер отхлебнул из пластикового стаканчика. Конечно же, он и прежде подозревал о наличии предателей в своем департаменте, появление же на платформе Шеннон убедило его в этом окончательно. – И ваши кроты доложат, что ты сотрудничаешь со мной?
– Именно. И теперь мне угрожает опасность с обеих сторон. А всему виной – ты.
– Я? – Купер пожал плечами.
– Послушай, ты, самоуверенный…
– Нет, дорогуша, это ты меня послушай! Это ты явилась с намерением меня прикончить. И не моя вина в том, что ты выбрала неподходящее время. Да еще и неправильное место. А кроме того, если бы не я, то дрожала бы ты сейчас в белой, хорошо освещенной комнате.
– А если бы не я, ты бы сейчас лежал, истекая кровью, на платформе надземки.
Они стояли, разделенные кроватью, и бранились, словно давно состоящие в браке. Ситуация была столь абсурдной, что Купер невольно хихикнул.
– Что?
– День выдался трудным и долгим. – Купер отхлебнул еще виски и, подойдя к старенькому, с плоским экраном телевизору, включил канал Си-эн-эн.
– …с места очередной террористической атаки. – На платформе надземки стояла репортер местной телекомпании – женщина с симпатичным, но маловыразительным, как у манекена, лицом. – Сегодня в обеденный час пик неизвестный заложил здесь бомбу.
Камера переместилась на мужчину с микрофоном. Купер хоть и с трудом, но все же вспомнил, что видел его два года назад на семинаре в округе Колумбия.
«Терри Стилс, капитан Чикагского отделения Департамента анализа и реагирования», – подсказали возникшие под изображением титры.
– Мы вели его в течение последних нескольких недель и потому смогли предотвратить взрыв бомбы, – хорошо поставленным голосом сообщил Стилс. – Тем не менее он открыл стрельбу в толпе, в результате чего пострадали несколько граждан и два сотрудника служб безопасности.
– Кто это был?
– В интересах следствия в данную минуту я воздержусь от комментариев, – ответствовал Стилс. – Скажу лишь, что подозреваемый, по всей видимости, является активным членом террористической группы анормальных из Вайоминга.
– Связан ли он как-либо с Джоном Смитом и со взрывами, произошедшими двенадцатого марта?
– У меня по этому поводу нет комментариев.
На экране пошел заранее отснятый ролик: бригада скорой помощи катила тележку на колесиках, на которой лежал хипстер с простреленной снайпером ногой.
– Все раненые и пострадавшие граждане доставлены в местный госпиталь, – сообщил за кадром голос репортерши. – Их жизням ничего не угрожает. – Она снова возникла на экране. – В последнее время, к сожалению, подобные события стали почти привычными. От групп анормалов-террористов постоянно поступают предупреждения, что в случае если правительство не откажется от принудительной имплантации микрочипов, то акты насилия…
Экран телевизора внезапно мигнул и погас. Шеннон с негодованием отшвырнула пульт.
– Я смотрел новости, – мягко сказал Купер.
– Меня от этой телелжи тошнит.
– Тебе известны правила игры. Публику необходимо успокоить. Все предельно очевидно: плохой парень остановлен. В противном случае могли бы возникнуть массовая паника и акты насилия на улицах, а если…
– Если что? Если бы ты сказал правду? – Шеннон обожгла его взглядом. – Репортерша только и говорит что об атаке анормальных, которой вовсе и не было. Из ее слов выходит, что террорист, коим, кстати, являешься ты, стрелял в агентов и гражданских, хотя на самом деле это агенты стреляли в гражданских. Уверяет, что ситуация находится под контролем Большого брата, хотя в действительности мы улизнули от спецслужб. Единственная правда в ее словах состоит в том, что сегодня на платформе надземки находился мозган. Хотя и это является не совсем верным, поскольку мозганов там было двое.
– Что с того?
– Как это – что с того?
– А то, что людям правда не нужна. Им нужна спокойная жизнь. Удобные электронные приборы да полные жратвы холодильники. – Как Купер ни старался, постоянно получалось, что они ссорятся. – Думаешь, мне нравится, что анормальных чипуют? Думаешь, мне нравятся академии? Да я все это ненавижу! Но нормальные значительно превосходят нас числом. И нормальные испуганы, а испуганные люди опасны. Мы – анормальные, сверходаренные, сдвинутые, называй как хочешь, – уже проиграли войну. Мы обречены.
