Именно в этом месте видео Купер и понял, когда велась съемка. Видео было по крайней мере пятилетней давности, поскольку вошедший мужчина тогда был всего лишь министром обороны. Министром Генри Уокером.
Сейчас его ранг радикально изменился. И произошло это пять лет назад. В две тысячи восьмом году он выиграл свои первые выборы на пост президента. Первые из двух. Купер на обоих выборах голосовал за него.
Купер смотрел этот фильм уже второй раз и знал, что произойдет дальше, но тем не менее у него к горлу подступила тошнота. В голове вдруг прозвучал кусок знаменитой речи, произнесенной президентом двенадцатого марта:
«Так пусть тяжкие испытания не разделят нас на нормальных и анормальных, пусть все мы почувствуем себя единой нацией – американцами.
Так давайте же вместе трудиться над построением лучшего будущего для наших детей».
То был призыв к терпимости, обращенный к людям крик: давайте работать вместе.
И то была ложь. Ложь и ложь. И только сплошная ложь.
Двое мужчин на экране планшетника обменялись рукопожатиями и обычными для таких случаев любезностями. Уокер велел своей охране удалиться за дверь.
– Ладно, Купер, – сказал Куин. – Исходящую от этих кадров тухлятинку я уже ощущаю, но скажи мне уже, в чем тут суть.
– Смотри сам.
Единым махом Купер перемотал видео на отметку 10:36.
УОКЕР: Неужели люди не понимают, что их гражданские права есть привилегия? А в случае если наш образ жизни придется защищать, то гражданские права станут роскошью, временами даже непозволительной?
ПИТЕРС: Обыватели не желают понимать, что грядет война.
УОКЕР: Да поможет нам Бог, но Бог, как известно, всегда помогает лишь тем, кто помогает себе сам.
ПИТЕРС: Я чувствую то же самое, сэр.
Видео прокручено к отметке 12:09.
УОКЕР: И дело вовсе не в том, что я ненавижу мозганов. Я вовсе не испытываю к ним ненависти, но только дураки их не боятся. Легко сказать, что все люди братья. Но когда брат твой обходит тебя во всем… ну, знаете ли, неприятно ощущать себя братом младшим.
ПИТЕРС: Нормальным необходимо дать встряску. Пусть поймут, что на кону их жизни.
13:35
ПИТЕРС: Я понимаю, сэр, что подбирать слова вам приходится с особой тщательностью. Потому позвольте мне быть с вами откровенным. Если не предпринять что-либо незамедлительно, то через тридцать лет нормальные станут абсолютно бесполезными членами в нашем обществе. И это в самом лучшем случае.
УОКЕР: А что в худшем?
ПИТЕРС: Они станут рабами.
17:56
ПИТЕРС: Именно так, сэр. Я вовсе не сторонник геноцида, но нам необходимо защищать себя. В конце концов, имеем же мы право бороться за собственное выживание. И в грядущей войне ни танки, ни реактивные самолеты нам не помогут.
УОКЕР: Вы слышали о том, что конгресс намерен провести расследование по поводу деятельности возглавляемой вами Службы справедливости?
ПИТЕРС: Да, сэр. Но дело вовсе не в том, что…
УОКЕР: Да не пытайтесь казаться лучше, чем вы есть на самом деле. Я вам вовсе не угрожаю. Я лишь размышляю, что служит основой вашего плана: патриотизм или инстинкт самосохранения.
ПИТЕРС: Мистер секретарь…
УОКЕР: Так что послужит целью?
ПИТЕРС: А вы уверены, сэр, что желаете знать все детали операции?
УОКЕР: Да, вы правы. Вы абсолютно правы.
19:12
УОКЕР: Сколько, по вашему мнению, приблизительно будет жертв?
ПИТЕРС: Где-то между пятьюдесятью и сотней.
УОКЕР: Так много?
ПИТЕРС: На мой взгляд, эта жертва вовсе не кажется значительной в случае, если мы защищаем сотни миллионов.
УОКЕР: И все они будут гражданскими?
ПИТЕРС: Да, к сожалению, это так.
УОКЕР: Абсолютно все?
ПИТЕРС: Да, сэр.
УОКЕР: Нет, это абсолютно недопустимо.
ПИТЕРС: Чтобы убедить публику в том, что за атаку ответственны именно террористы, необходимо, чтобы жертвы были гражданскими. В противном случае операция теряет всякий смысл.
УОКЕР: Понимаю. Но, кроме того, нужно сделать так, чтобы было ясно, что жертвами террористов стало еще и правительство. А иначе дело покажется киношной гангстерской разборкой.
ПИТЕРС: А как насчет атаки на ваш офис?
УОКЕР: Ну, не обязательно же делать все настолько прямолинейно. Нет, я подумываю о сенаторе, например, или, скажем, о судье Верховного суда. О ком-то вполне респектабельном и в то же время являющемся символом. Но помните, нам нужен еще и козел отпущения. Кто-то, кого сразу на месте не поймают и кто в дальнейшем станет страшилкой для общества.
ПИТЕРС: У меня есть один на примете, сэр. Активист по имени Джон Смит.
УОКЕР: Я его знаю.
ПИТЕРС: Да он и сам уже неоднократно подставлялся, да и вообще, это лишь вопрос времени, когда он начнет творить насилие. А он к этому весьма и весьма склонен. В общем, более чем достойная кандидатура. Захотим, так мы его разыграем как по нотам. А что насчет мученического символа?
УОКЕР: У меня тоже есть кое-кто на уме, и даже несколько.
24:11
УОКЕР: Необходимо всю ситуацию держать в своих руках. И для этого нужно событие, которое объединит страну и подтвердит, между прочим, целесообразность вашей работы. Необходимо сделать так, чтоб ни о какой священной войне потом даже речи не заходило.
ПИТЕРС: Понимаю, сэр, и полностью с вами согласен. Я тоже уверен, что одаренные представляют слишком большую ценность, чтобы подвергать их излишнему риску.
УОКЕР: Аминь. Но пусть тем не менее знают свое место.
ПИТЕРС: Иногда война – единственный путь к миру. Надеюсь, сэр, вы со мной согласны.
УОКЕР: Полагаю, мы поняли друг друга.
28:04
ПИТЕРС: Я уже выбрал подходящее место. Это ресторан. И у меня есть команда наготове.
УОКЕР: Миссия сложная. Как бы кто-нибудь из твоих бойцов потом не пошел на попятную.
ПИТЕРС: Это не те люди.
УОКЕР: Так что же, нам придется полагаться на их здравый смысл?
ПИТЕРС: Полагаться на что? Нет, разумеется нет. Я обо всем позабочусь.
УОКЕР: Вы говорите, что…
ПИТЕРС: Это все мелкие технические детали. Мы ведь уже договорились с вами, сэр, что вас они не должны беспокоить.
30:11
ПИТЕРС: Сэр, я все устрою лучшим образом. Но мне нужны ваши директивы. Прямые директивы, сэр. Я не могу принять всю ответственность на себя.
