Я знала, что, спускаясь вниз по лестнице, они говорят обо мне. Что со мной что-то стряслось.
Я поговорю с ними утром и отведу их в подвал, решила я. И сделаю все, чтобы убедить их, что Питер существует. А потом все вместе мы спасем моего бедного брата — где бы он ни находился.
Я громко зевнула. Все напряжение, все тревоги, весь ужас — как они утомили меня! Я почувствовала себя такой уставшей, вымотанной, что мне вдруг показалось, будто я вешу целую тонну. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Даже не могла открыть глаза.
— Это надо сделать с самого утра! — пробормотала я себе под нос. — С самого утра…
И я забылась тяжелым сном без всяких сновидений.
* * *
Меня разбудил яркий солнечный свет, лившийся в мое окно. Я заморгала, приходя в себя. Попробовала сесть и застонала. Все тело по-прежнему словно налилось свинцом. И я совсем не отдохнула за эту ночь.
Что меня так тревожило все последние дни?
Я оглядела свою спальню, щурясь от яркого света.
Вчера меня тоже что-то огорчило. Но что?
Что это было? Что меня так тревожило?
Я никак не могла припомнить.
Глава XXII
БЕЗДНА ЗАБВЕНИЯ
Я опустила ноги на пол и встала с кровати. Я по-прежнему напрягалась изо всех сил, стараясь припомнить, отчего же я вчера так волновалась.
— Питер, — прошептала я наконец. Это имя прилетело ко мне словно издалека. — Питер.
Да. Питер. Конечно. Питер.
— Ах, нет, — пробормотала я. — Нет, нет…
Я едва не забыла своего брата. Едва не забыла навсегда.
Питер почти потерян. Почти потерян навсегда. А потом ко мне пришла догадка…
— Я буду следующей.
— Питер… Питер… — Напевая его имя, чтобы не забыть, я поспешила в ванную комнату принять душ. Потом натянула на себя просторный голубой свитер и черные леггинсы.
Спускаясь вниз по лестнице, я репетировала, что мне нужно будет сказать своим родителям. Во-первых, я объясню, как странно себя вел мой брат. И как поначалу я решила, что во всем виноват мой гипноз.
Затем я расскажу им про репортера, пришедшего в наш дом. И как он сообщил мне странные, пугающие слухи про этот дом. Я расскажу им, почему этот дом называют «Забудь Меня».
Я буду абсолютно спокойна, решила я. Буду говорить медленно и доброжелательно. Они убедятся, что я не сумасшедшая. И тогда они мне поверят.
— Успокойся… успокойся… — уговаривала я сама себя, направляясь на кухню. И все-таки мое сердце учащенно забилось, а руки стали холодными как лед.
— Успокойся… успокойся… Я вошла в кухню.
И ахнула от неожиданности.
— Мама? Папа?
Я с трудом сдерживала слезы, оглядывая темную и пустую кухню.
— Эй! Где вы?
Я включила верхний свет и на дрожащих ногах обошла всю кухню.
Никаких признаков того, что они сюда заходили.
Ни тарелок на столе или в раковине. Ни кофейных чашек. Ни коробок с кашей.
— Мама? Папа? Вы уехали? — крикнула я, но мой голос был слабым и тонким.
— Это невозможно, — пробормотала я с недоумением.
Я бросилась к кухонному окну и выглянула наружу. Автомобиля на месте не оказалось.
Может, они уехали на работу? Или куда-нибудь еще?
Они должны были оставить мне записку, решила я. Они всегда оставляют мне на холодильнике длинные послания. Я повернулась. Ударилась коленкой о табурет.
— Ухх! — Я запрыгала на одной ноге по кухне. Нет ничего. Никакой записки на холодильнике.
— Странно…
Потирая разболевшуюся коленку, я бросилась наверх в их спальню.
— Эй, вы что, еще спите?
Я вошла в их комнату. Мамина ночная рубашка валялась скомканная на полу рядом с неубранной постелью. Чемодан, который они брали с собой в поездку, стоял у стены с открытой крышкой. Уже пустой. В их ванной комнате горел свет.
— Где же вы? — Как могли они уехать на работу, даже не разбудив меня? И как же обещанные оладьи с черникой? И наш серьезный разговор?
Как быть с Питером?
— Они ведь обещали, — повторяла я, возвращаясь в свою комнату, чтобы собраться в школу. Внезапно я страшно рассердилась. И обиделась. — Они ведь обещали…
* * *
Утро медленно тянулось мимо меня каким-то расплывчатым пятном. О чем говорили учителя? Что мне говорили друзья и вообще беседовали они со мной или нет? Я ничего не могу сказать.
Сегодня мне вообще не следовало приходить в школу, говорила я себе, таскаясь из класса в класс со свинцовыми мозгами, словно зомби. Мне надо было остаться дома. Позвонить родителям. Позвонить в полицию. Да кому угодно, лишь бы мне помогли спасти моего брата.
— Питер, я не забыла тебя, — шептала я с грустью. — Не беспокойся. Я не забыла.
Но я постоянно твердила его имя. И написала его двадцать раз в своей записной книжке. Притом красными чернилами. На всякий случай. Чтобы создать лишнюю гарантию, что оно не выскользнет из моей памяти.
В полдень я отправилась в столовую. Мелькание лиц… подносы… смеющиеся, болтающие между собой ребята.
А вот пятно… такое темное пятно… Темное… еще темней…
— А? Что? — Кто-то тряс меня за плечи.
Кто-то сильно сдавил мои плечи, сдавил так, что они заболели, и трясет. Трясет меня.
Я открыла глаза и заморгала. Напрягла зрение.
— Эдди?..
Она схватила меня за плечи. Ее лицо стало пунцово-красным от напряжения. Она тяжело дышит.
— Даниэлла… Даниэлла… Я… я никак не могу тебя разбудить.
Я прищурилась и взглянула на нее. Голова кружилась. Стены столовой бешено вращались передо мной.
— Я долго трясла тебя. Ты никак не могла открыть глаза. Я так испугалась.
Она рухнула на стул напротив меня. Ее лицо взмокло от пота.
— Я так перепугалась, — сказала она и содрогнулась. — Ты… ты была в обмороке? Или что?
— Со мной все в порядке, — прошептала я. Потом прокашлялась. — Правда. Я чувствую себя абсолютно нормально. Вероятно, я просто… на минуту заснула.
Эдди посмотрела на стол.
— Ты… правда нормально себя чувствуешь? А где… где твой завтрак?
— Что? — Я тоже посмотрела на стол. — Ой. Хмм… По-моему, я что-то с собой принесла. Я… я не помню, куда я его положила.
Эдди пристально взглянула на меня своими прищуренными зелеными глазами.
— И ты сидишь тут без завтрака? Я пожала плечами.
