– Фууууу! Бедненькая!!! Какой ужас!
В знак благодарности за сочувствие Маринка позволила нам лизнуть конфету еще по разочку.
Потом мы купили перцы и разошлись по домам. По дороге нам повстречались два моих одноклассника. Одного Каринка поколотила, а второго не смогла догнать – он занимался легкой атлетикой и бегал даже лучше, чем наша мама.
А через две недели приехал дядя Игорь. И привез нам в подарок «Брауншвейгской» колбасы, печенья «Юбилейное» и шоколадных конфет «Красная шапочка». Мы честно отдали Маринке обещанные шоколадки, и она пошла домой дразнить брата своим богатством. А брат скрутил ее, отнял все конфеты и съел. И Маринка пришла к нам вся зареванная и предложила поменять палочку и обертку от чешской конфеты еще на одну шоколадку. Мы потом содрали с обертки золотистую этикетку и чуть не покалечили друг друга, потому что каждая хотела забрать ее себе. Победила, конечно же, Каринка и полгода потом важно ходила с этикеткой «Сделано в Чехословакии» на школьном ранце.
А дядю Игоря папа вылечил. Ну как вылечил – позвонил дяде Мише и сказал:
– Игорь приехал.
Вот.
Дядя Миша тут же примчался. С трехлитровой бутылью кизиловки наперевес. Мужчины быстренько нарезали себе бутербродов и засобирались на рыбалку под девизом: «Чтобы ни одной бабы в радиусе километра не было». Дяде Игорю хотели взять «Пшеничной», но он обиделся, мол, что вы домашнюю водку пьете, а мне государственную подсовываете.
– Игорь, что армянину хорошо, то русскому смерть, – честно предупредил его папа.
– Ничего не знаю, – уперся дядя Игорь.
– Ты понюхай сначала, а потом проси, – откупорил бутылку дядя Миша.
– Бррр, – ткнулся носом в бутыль дядя Игорь, но не сдался.
– Игорь! – сделал последнюю попытку вразумить друга папа.
– Юра? – не согласился дядя Игорь.
– Ну как хочешь.
Потом папа с дядей Мишей загрузили в Васю удочки, припасы и убитого горем московского гостя и поехали на озеро запивать рыбалку водкой.
Вернулись поздно ночью. Долго спорили на пороге, имеет ли значение, как вносить дядю Игоря домой – вперед ногами или вперед головой. Итого втащили его боком, уложили на кровать и всю ночь выхаживали. К утру они его реанимировали, но еще дня два дядя Игорь был очень слабеньким и питался исключительно гречневым «Малышом» и куриным бульоном.
Мама кормила его с ложечки и сильно жалела.
– Игорь, ну зачем ты послушался этих ненормальных и выпил кизиловки? – качала головой она.
– Я ж не знал, – заикался дядя Игорь, – я и предположить не мог, ЧТО это такое! Это же ужас какой-то! Второй день от собственной отрыжки обратно пьянею!
Он улетел через неделю.
– Вернусь в Москву, возьму еще одну недельку за свой счет, съезжу в санаторий поправлять печень, – пообещал на прощание.
– Приезжай к нам еще, – обнял друга папа.
– Спасибо, – растрогался дядя Игорь, – обязательно приеду. Дайте только мне время от этой поездки отойти.
Через месяц папа получил письмо.
«Приучил Лужу какать в унитаз», – хвастался дядя Игорь.
– Ну! – крякнул отец.
«Продал „Запорожец“. Чуть поднакоплю – куплю „копейку“».
– Вот это разговор, – одобрил папа.
«Завел интрижку с медсестрой из массажного кабинета. Вылечил радикулит».
– Хех! – потер поясницу отец.
«Дочка в выходные ночевала у меня. Пожарила картошки, спалила проводку. Ты знаешь, Юра, я счастлив!»
У папы на глаза навернулись слезы.
«Вылечил-таки», – с гордостью подумал он.
Потом профилактически нахмурился и обернулся к маме:
– Жена, или ты каждый вечер делаешь мне массаж спины, или пеняй на себя.
– Тебе даже массаж извилин не поможет, – не осталась в долгу мама.
Глава 23
Манюня читает польский журнал мод, или Откуда у дяди Миши растут руки
Все началось с того, что Манюня сломала отцовскую электробритву. Бритва была импортная, очень красивая и называлась «Браун». Дядя Миша давно о такой мечтал и, махнув рукой на экономию, купил у фарцовщика Тевоса за большие деньги.
– Ничего не «Браун», – фыркнула Манька, заглянув в футляр, – какая-то непонятная штуковина. Железная. С проводом. Тоже мне «Браун». Папа, а что такое «Браун»?
– Это название фирмы, – объяснил дядя Миша, – такие бритвы долго служат. Всю жизнь. И главное – они совершенно безопасные.
– То есть ты уже по утрам не будешь ходить с кусочками туалетной бумаги на лице? – обрадовалась Манюня.
– Не буду.
– Сына, это не аргумент. У тебя руки растут из того места, где у других, хм, заканчивается кишечник. Тебе «Брауном» пораниться – раз плюнуть, – фыркнула Ба.
Дядя Миша молча захлопнул футляр электробритвы и унес к себе в комнату. Крыть ему было нечем. Потому что на днях он снова отличился – сорвал со стены навесной кухонный шкафчик и буквально обрушился с ним на пол. А всего-то надо было затянуть шурупы на разболтавшейся дверце.
Ба потом извлекала своего горемычного сына из-под всевозможных обломков и ругала страшными словами. А дядя Миша отплевывался осколками чешского сервиза и бурчал, что табуретка убежала из-под ног, и ему пришлось повиснуть на шкафчике, чтобы не упасть.
Теперь на месте порушенного шкафчика красовалась репродукция васнецовской «Аленушки», и Ба, всякий раз цепляя ее взглядом, начинала кипятиться.
– Нечего мне больше делать, как любоваться твоей унылой рожей! – отчитывала она Аленушку. – И это потому, что кое у кого руки не тем концом к телу приделаны!
Если честно, я перепутала хронологию. Все началось не с электробритвы «Браун» и даже не с порушенного шкафчика. А с того, что Маринке из тридцать восьмой квартиры подарили журнал мод. Польский. С красивыми белокурыми девушками на каждой странице. Девушки демонстрировали изысканные наряды, улыбались накрашенными губами и казались сказочными принцессами. Маринка показывала нам журнал издали, не позволяя прикасаться к нему руками. «А то мало ли, – приговаривала, – может, у вас руки грязные и вы испачкаете страницы. Или помнете», – не дрогнула она, когда мы продемонстрировали ей чистые руки.
Мы ахали и охали, разглядывая с безопасного расстояния журнал, и мечтали превратиться в польских красавиц. И глядеть томно, чуть отставив в сторону ногу, так, чтобы коленка выглядывала в разрезе платья.
– Шикиблеск, – вздыхала Манька.
– Ага, – трепетали мы.
Только Каринка сказала, что мы дурочки и ничего не понимаем в женской красоте.
