– Я думаю, мне не надо было говорить ему это. Но я слышала, как священник однажды сказал это одному ребенку. Но он меня так донял. Это было тем вечером, когда ты ездила на концерт в Кармоди. Я клала его спать, а он говорит мне, что, мол, не видит смысла молиться сейчас. Другое дело, когда вырастет и станет какой-то величиной для Бога. Энни, не знаю, что нам делать с этим ребенком. Не знаешь, чего от него ожидать. Я в полной растерянности.
– Ой, не говори так, Марилла. Вспомни, какая я дрянь была, когда приехала сюда.
– Энни, ты никогда не была плохой никогда. Теперь я это точно вижу, я знаю, что значит плохо. Тебя вечно тянуло что-нибудь выкинуть этакое, признаю, но у тебя всегда были добрые мотивы. А Дэви тому именно нравится плохое.
– Нет-нет, я не согласна с тобой, – с мольбой в голосе запротестовала Энни. – Это просто баловство. Для него тут слишком тихое место. Здесь нет других ребятишек, поиграть не с кем, вот его ум и изобретает, чем бы заняться. А Дора такая вся из себя правильная и примерная, мальчику с ней скучно играть. Я думаю, что ему надо разрешить ходить в школу, Марилла.
– Нет, – решительно возразила Марилла. – Мой отец всегда говорил, что ребенка нельзя загонять в четыре стены школы, пока ему не стукнет семь, и мистер Аллен говорит то же. Этим двойняшкам можно давать кое-какие уроки дома, но в школу до семи лет их не надо пускать.
– Тогда надо попробовать переделать Дэви дома, – живо заговорила Энни. – Несмотря на все его выходки, он очень милый ребенок. Я просто не могу не любить его. Марилла, может, это ужасно, что я говорю, но Дэви я люблю больше, чем Дору, хотя она и такая хорошая девочка.
– Сама не знаю почему, но я тоже, – призналась Марилла. – Хотя это нечестно, ведь Дора не доставляет нам никаких трудностей. Лучше ребенка не придумаешь, ее вообще как бы и не видно в доме.
– Дора слишком хорошая, – сказала Энни. – Она вела бы себя также хорошо, даже вокруг не было ни единой души и некому было бы сказать ей, как надо себя вести. Она уже родилась воспитанной, мы ей даже не нужны. – И я думаю, – заключила Энни, выдавая выношенную ею самой истину, мы больше любим людей, которым мы нужны. А Дэви мы очень нужны.
– Что ему нужно, – подвела итог беседе Марилла, – так это, как сказала бы Рэйчел Линд, «хорошая трепка».
Глава 11
Факты и фантазии
«Учительство это действительно очень интересная работа, писала Энни своей подруге по училищу в Куинсе. Джейн говорит, что, по ее мнению, учительство монотонная работа, но я с ней не согласна. Что-то веселое случается каждый день, да и дети говорят такие занятные вещи. Джейн говорит, что наказывает своих учеников, когда они смешат класс. Поэтому она, может быть, и считает преподавательскую работу монотонной.
Сегодня, например, Джимми Эндрюс не смог правильно написать слово «веснушчатый». «Ну и что? говорит он в итоге. Написать не могу, но знаю ведь, что это такое». «Что?» спрашиваю. «Лицо Сент-Клера, мисс», – отвечает он. У Сент-Клера действительно много веснушек, хотя я не даю, чтобы ребята говорили по этому поводу. Я сама была одно время в веснушках и хорошо помню, что это такое. Но я не думаю, что Сент-Клер обиделся на это. Он обиделся за то, что Джимми назвал его Сент-Клером, и поколотил Джимми по дороге домой. Я услышала об этом факте не «из официальных источников», так что не думаю, что приму какие-то меры.
Вчера я пыталась научить Лотти Райт сложению. Говорю ей: «Если у тебя в одной руке три конфетки, а в другой две, то сколько это будет вместе?» – «Полный рот», отвечает. А когда шел урок по естествознанию, я попросила, чтобы класс убедительно объяснил, почему нельзя убивать жаб. Встает Бенджи Слоун и на полном серьезе говорит: «Потому что на следующий день пойдет дождь».
Вот и попробуй тут удержись от смеха, Стелла. А мне приходится все эти веселости нести с собой домой, и уж там… Марилла говорит, что вздрагивает, когда из моего крыла вдруг доносится беспричинный хохот. Она говорит, что в Графтоне один человек сошел с ума, а начиналось всё так же.
А тебе известно, что Томас-а-Беккет после смерти стал не святым, а «слепым»? По крайней мере, так сказала Роуз Белл. А Уильям Тиндел, он, оказывается, написал Новый Завет. Это тоже ее. А Клод Уайт считает, что «ледники» это люди, зимующие во льдах.
Я считаю, что самое трудное в работе учителя, как и самое интересное, это заставить ребят рассказать тебе свое мнение о различных вещах. Как-то в дождливый день на прошлой неделе я собрала детей в обеденное время вокруг себя и попыталась разговорить их, чтобы они поговорили со мной как с равной. А попросила их сказать, чего им больше всего хочется. Некоторые ответы были самыми обычными куклы, собственная лошадка, коньки. Другие ответы оказались весьма оригинальными. Хестер Бултер хочет «носить свое воскресное платье каждый день и обедать каждый день в гостиной». Ханне Белл хочется «быть хорошей, только чтобы для этого не надо было ничего делать». Марджори Уайт, ей десять лет, хотела бы быть… вдовой. Я спросила почему, а она этак серьезно мне говорит: если ты, мол, не замужем, то тебя будут звать старой девой, а если замужем, то тобой будет командовать муж, а тут ни того, ни другого. Но самое замечательное желание оказалось у Салли Белл. Ей захотелось медового месяца. Я спросила ее, знает ли она, что это такое. Она объяснила мне, что ее двоюродный брат из Монреаля ездил с родителями на свадьбу в деревню и там жил целый месяц у дедушки и ел свежий мед.
В другой день я попросила их сказать, какой свой поступок они считают самым плохим в жизни. Детей постарше мне не удалось разговорить, но вот третий класс согласился довольно свободно. Элиза Белл «подожгла тетины клубки чесаной шерсти». Она хотела посмотреть, как эта штука горит и подожгла кончик, а оно раз и вмиг сгорело. Эмерсону Гиллису дали десять центов, чтобы он внес их на благотворительные цели, а он купил конфет. У Аннетты Белл самым крупным преступлением было то, что она «съела несколько ягод черники, которая росла на кладбище». Уилли Уайт «много раз съехал в праздничных брюках с крыши овчарни». «Но, говорит, я был наказан за это, мне пришлось все лето ходить в воскресную школу в брюках с заплатками, а раз тебя за какое-то дело наказали, то и раскаиваться не надо».
Я хотела бы, чтобы ты почитала кое-какие их сочинения. Мне так этого хочется, что я посылаю тебе копии некоторых из них, написанных совсем недавно. На последней неделе я задала четвертому классу написать мне письма о чем угодно и предложила в качестве варианта написать о какой-нибудь своей поездке, об интересном событии, свидетелями которого они были, или интересном человеке.
Они должны были написать письма на настоящей бумаге для писем, запечатать их в конверт и написать мой адрес на конверте, и все это сделать безо всякой посторонней помощи. И в пятницу утром мой стол был завален письмами, а в этот вечер я снова поняла, что учительская работа имеет свои прелести и трудности. А эти сочинения возмещение за мой труд. Вот что написал Нед Клэй. Адрес, правописание, грамматика как в оригинале.
«Мисс учительнице ШиРли
