Вздрогнув, Энни спустилась с небес на землю.
– Вот, – начала она, показывая на картину, – довольно жизненно выполненная литография: «Христос благословляет детей»… Я представила, будто я, вот та, одна из них, одиноко стоящая в углу девочка в голубом… Она очень грустна, вы не находите? Думаю, тоже сирота. Но она хочет, чтобы её благословил Господь, как и остальных, и тихонько приподнимается на цыпочки, стоя в стороне. Ей не нужно ничьё внимание, только – Его. Мне, может статься, знакомо это ощущение. Её сердце готово выскочить из груди, руки холодны, как лёд, – всё в точности, как когда я умоляла, чтобы мне позволили здесь остаться. О, как она боится, что Он не обратит на неё внимание. Но Он, конечно, обратил. Я пыталась представить себе, как потихоньку приближаюсь к нему… То есть, конечно, та девочка приближается! И Он смотрит на неё и кладёт ей свою руку на голову. Ах, какой трепет охватывает эту девочку при этом! Но жаль, что художник изобразил Его таким грустным. Почему-то все Его изображают с печалью на челе! Но тогда дети боялись бы подойти к Нему, если бы это было так!
– Энни, – строго сказала Марилла, удивляясь, почему она до сих пор не перебила девочку, – так нельзя говорить! Определённо, вы несёте какую-то ересь!
Энни взглянула на неё с изумлением.
– Но ведь я полна благоговения! И не допустила бы богохульства!
– Я и не говорю об этом, но не правильно рассуждать всуе о подобных вещах. И потом, Энни, когда я вас за чем-нибудь посылаю, сразу приносите это, а не впадайте в мечтание у картин! Ещё раз запомните это! Возьмите то, что я сказала, затем идите на кухню. Так! Теперь садитесь в уголок и выучите-ка молитвенник наизусть.
Энни поставила молитвенник напротив кувшина с ветками цветущей яблони, которыми она захотела украсить обеденный стол. Марилла покосилась на эту «декорацию», но ничего не сказала. Девочка опёрлась подбородком на руки и в течение нескольких минут внимательно и молчаливо изучала текст.
– Мне нравится, – в конце концов заявила она. – Так красиво звучит! И раньше я слышала это. Помню, как глава нашей приютской воскресной школы читал эту молитву однажды. Но тогда я не смогла проникнуться ею до конца. У него был такой хриплый голос, и читал он очень мрачно, как если бы молитва представляла собой тяжкую повинность… Это, конечно, не поэзия, но волнует никак не меньше, а, может, и больше: «Отче наш! Иже еси на небесах! Да святится имя Твоё!» Да, во всём этом словно звучит музыка. О, спасибо вам, мисс… Марилла, что вы научили меня этому!
– Ну, это ещё только начало. Учитесь и попридержите-ка язык, Энни! – коротко сказала Марилла.
Энни коснулась губами в лёгком поцелуе одного из розовых бутонов веточки яблони и продолжала прилежно учиться ещё некоторое время.
– Марилла, – вдруг спросила она, – как вы думаете, мне удастся найти здесь, в Эвонли, преданного друга?
– Кого-кого?.
– Ну, настоящего, друга, вернее, подругу, знаете ли, – родственную душу, которой я бы могла довериться вся целиком. Всю жизнь мечтала встретить такого человека! Я уже на это и не надеюсь, но столько моих заветных желаний осуществилось, что… кто знает? Думаете, это возможно?
– Диана Берри живёт в Очард Слоупе; она – ваша ровесница и хорошая, умненькая девочка. Может, она согласится поиграть с вами, когда вернётся домой. Сейчас она гостит у своей тётки. Но миссис Берри очень щепетильна в выборе друзей для дочки, имейте это в виду.
Энни с интересом смотрела на Мариллу.
– А какая эта Диана? Надеюсь, её волосы… не рыжие? Этого и врагу не пожелаешь, не то, что потенциальной лучшей подруге.
– Диана – красивая. У неё чёрные глаза, волосы, словно вороново крыло, и розовые щёчки. Но она не только хорошенькая, но и поступает хорошо и правильно, что ещё лучше!
Марилла читала мораль, как Герцогиня из «Алисы в стране чудес». Она считала, что без неё не должно обходиться ни единое замечание, когда воспитываешь ребёнка.
Но Энни непоследовательно оставила нравоучение в стороне и ухватилась за слова, сказанные о красоте:
– О, я просто счастлива, что она – хорошенькая! Если уж невозможно самой такою стать, замечательно иметь красивую подругу. Это – шаг красоте навстречу! У миссис Томас стоял книжный шкаф, который был совершенно пустой, потому что в нём не держали книг. Миссис Томас заполнила его полки своей любимой фарфоровой посудой. Там же помещались и банки с вареньем, когда таковое было. Одна из стеклянных дверец… э… разбилась, когда мистер Томас, как-то явившись домой навеселе, почувствовал приступы дурноты… Но другая дверца осталась цела, и я смотрелась в неё, представляя, что отражение – это не я, а другая девочка. Ей очень подходило имя Кати Морис. Мы очень подружились… Часами, по воскресеньям в особенности, я пускалась в рассказы о том, о сём. Катя вносила такой уют и комфорт в мою жизнь, примиряя меня с ней! Мы догадывались, что шкаф – заколдованный, и если произнести заклинание, он откроется, и я шагну прямо в комнату, где живёт моя подружка! А потом Катя Морис возьмёт меня за руку, и мы очутимся в замечательном месте, где много фей, цветов и солнечного света. И мы останемся там навсегда!. Когда пришлось перебраться к миссис Хаммонд, у меня чуть не разбилось сердце, так трудно было покидать Катю… Она тоже страшно переживала, и при расставании мы поцеловались через стекло дверцы шкафа!.. А в доме миссис Хаммонд такого шкафа не оказалось. Но зато вверх по течению реки, немного в стороне от нашего дома, я обнаружила зелёную долину вытянутой формы. В ней жило потрясающее Эхо… Оно повторяло каждое слово, даже если его произносили полушёпотом. И Эхо было девочкой, по имени Виолетта. На самом деле, конечно, нет: я просто представляла себе, что это так! С Виолеттой мы тоже стали закадычными подружками, и я любила её почти также, как Катю Морис! Вечером, накануне дня отъезда я сообщила Виолетте, что покидаю те места, и крикнула: «До свидания! А в ответ я услышала грустное, прощальное эхо: «До свида-а-ния!». Привязанность моя к ней не позволяла мне ни мысли, ни даже игры воображения относительно того, что я смогу отыскать нового друга в приюте.
– Думаю, его там и не могло быть, – сухо заметила Марилла. – Знаете, Энни, я не слишком одобряю такое поведение. Кажется, вы наполовину признаёте все эти ваши фантазии за нечто реальное. Хорошо бы и в самом деле завести настоящую подругу, которая выбила бы из вашей головы весь этот вздор. Но только не рассказывайте миссис Берри все эти сказки о ваших Катях Морис и Виолеттах, иначе она может подумать, что вы не в себе.
– О, нет, нет! Никому не стану рассказывать: это слишком сокровенное… Но мне хотелось, чтобы вы знали об этом… Ой, смотрите, какой большой шмель вылетел из яблоневого цветка! Как же, наверное, уютно там, внутри!. «Фантазия прячется в дом, когда буря бушует кругом!». Если б я не могла стать девочкой, я хотела бы быть пчёлкой и жить среди цветов!
– Вчера вы мечтали о том, чтобы сделаться чайкой, – усмехнулась Марилла. – Вы что-то очень переменчивы! Я ведь просила выучить молитвенник, а не болтать ерунду! Но вас, видно, прорывает, стоит вам лишь отыскать слушателя. Поднимайтесь-ка в свою комнату и учите молитву!
