О, как чудно очутиться вновь в ночи, полной покоя и тишины! Какими волшебными казались шелест прибоя и темневшие вдали скалы, словно охранявшие очарованные берега.
– Правда, вечер прошёл дивно? – воскликнула Джейн, когда они ехали домой. – Почему я – не американская миллионерша? Я бы тоже не отказалась провести лето, остановившись в отеле, надевая декольтированные туалеты и драгоценности каждый божий день! А ещё я бы поглощала мороженое и салат с цыплёнком в неограниченных количествах. Энни, вы сегодня читали как никогда! Хотя поначалу мне казалось, что вы никогда и не начнёте! Да вы лучше декламировали, чем сама миссис Эванс!
– Не говорите так, Джейн, прошу вас, – быстро сказал Энни. – Это звучит глупо. Как я могла читать лучше миссис Эванс, настоящей профи? Я же просто «желторотый птенчик» с мизерным опытом выступлений! Мне лишь очень приятно, что публика оценила мои скромные усилия!
– Я вам сейчас тоже скажу кое-что приятное, – заявила Диана. – По крайней мере, с моей точки зрения это настоящий комплимент… Дело в том, что позади Джейн в зале сидел один американец, причём выглядел он весьма романтично – эдакий денди, с тёмными волосами и сияющими, чёрными очами. Джоси Пай говорит, что он – известный художник, а кузина её матери, которая живёт в Бостоне, вышла замуж за одного джентльмена, ходившего в колледж вместе с ним. Ну, мы и услышали – правда, Джейн? – его слова в ваш адрес, Энни: «Кто та девушка с роскошными «тициановскими» волосами? Я бы не прочь нарисовать её портрет!». Вот так! Только что это означает: «тициановские волосы»?
– Боюсь, он имел в виду, что они – ярко-рыжие, – усмехнулась Энни. – А вообще, Тициан – знаменитый художник – любил изображать рыжеволосых женщин на своих полотнах!
– А вы обратили внимание, какие бриллианты красовались на всех дамах? – вздохнула Джейн. – Они просто затмевали всё вокруг! Ой, девочки, хотели бы вы стать богатыми?!
– Но мы и так богатые! – твёрдо заявила Энни. – У нас за плечами добрых шестнадцать лет и мы счастливы, как королевы! У всех у нас более или менее развитое воображение! Посмотрите на этот залив, девочки! Его поверхность серебрится и скрывает от нас то, что лежит на глубине. Думаете, если б у нас были миллиона долларов и бриллиантовые колье, мы бы наслаждались всем этим больше, чем сейчас, и узнали тайны глубин морских? Что-то не верится. Зачем нам становиться такими, как все эти дамы? К примеру, хотели бы вы всю жизнь иметь такой же презрительный взгляд, как у девушки в белом кружевном платье, и воротить от всего мира свой нос? А леди в «розовых шелках» – совершенно прямоугольная, будто шкаф. Хотя она оказалась доброй, у неё, кажется, талия отсутствовала напрочь. А у бедной миссис Эванс взгляд был полон такой тоски! Видно, в жизни ей не повезло, раз она смотрит так! Скажите, зачем вам всё это сдалось, Джейн Эндрюс?!
– Ну, не знаю точно, – ответила Джейн в замешательстве. – Думаю, что бриллианты нам не помешали бы!
– Не хочу следовать ничьим стереотипам, пусть меня даже осыплют бриллиантами! – заявила Энни. – Я – Энни из Грин Гейблз, со своей скромной ниткой жемчуга, и останусь ею всю свою жизнь. Мэтью дарил мне этот жемчуг с такой любовью, которая едва ли снилась всем тем роскошным дамам с их драгоценностями!
Глава 34. Студентка
Последующие три недели в Грин Гейблз прошли в приятных хлопотах, ибо Энни уезжала в Королевскую Академию. Столько всего нужно было сшить, упаковать и обо всём переговорить. Чемодан Энни был вместительный и элегантный. Его углядел в магазине Мэтью, а Марилла зареклась отговаривать брата от каких бы то ни было покупок… Более того, однажды вечером Марилла явилась в восточную комнатку, осторожно неся чудесный, светло-зелёный материал.
– Энни, вот этот отрез – вам на платье, – сказала она. – Я-то сомневаюсь, что вы в нём уж особо нуждаетесь – у вас полно хороших вещей. Но мне в голову пришла мысль, что вам может понадобиться вечерний туалет, на «выход», скажем, если в городе вас пригласят на вечеринку или ещё куда-нибудь. Слышала, что у Джейн и Руби уже есть «вечерние платья», как они их называют. Не дело вам от них отставать! Я намекнула миссис Аллан, чтобы она подобрала соответствующую ткань в городе на прошлой неделе, что она и сделала; мы попросили Эмили Джиллис сшить для вас из неё платье. У Эмили отменный вкус, да и руки «золотые».
– О, Марилла, у меня нет слов! – воскликнула Энни. – Огромное вам спасибо! Вы не должны быть со мной такой доброй, – ведь мне с каждым днём всё труднее и труднее думать об отъезде!
Оборочек и складочек на зелёном платье было ровно столько, сколько позволил утончённый вкус Эмили. В один из последних вечеров своего пребывания в Грин Гейблз Энни надела его для Мэтью с Мариллой и прочла им на кухне «Клятву Девушки». Марилла смотрела на просветлённое лицо Энни, её полные достоинства жесты, и вспоминала, как когда-то пред ней предстал весь в слезах странный, испуганный ребёнок в нелепом жёлто-коричневом платьице. И сейчас Марилла сама плакала, вспоминая достопамятное прибытие Энни Ширли в Грин Гейблз.
– Ну вот, мне и вас, Марилла, удалось растрогать своим чтением! – удовлетворённо сказала Энни, приближаясь к её креслу и целуя пожилую женщину в щёку. – Вот это и есть успех!
– Я плакала вовсе не над этой вещицей, – сказала Марилла, которая не допустила бы подобной слабости. Разрыдаться над литературным произведением? Ещё чего! И она пояснила, какова причина её слёз:
– Я всё думаю о той маленькой Энни, которая впервые переступила порог Грин Гейблз. Мне так хотелось, чтобы вы ею и оставались как можно дольше, несмотря на все ваши детские причуды. Но вот вы стали взрослой и… покидаете наше гнездо! Вы, такая высокая и модная и… совсем не похожи на того ребёнка! Кажется, что вы вовсе и не провели в Эвонли все эти годы! У меня сегодня своего рода ностальгия по былому.
– Марилла! – начала Энни заговорщицки, усаживаясь к Марилле на колени и осторожно гладя ладонями морщинистые щёки. Серьёзно посмотрев ей в глаза, девушка продолжала:
– Честно говоря, я ни на йоту не изменилась! Ну, разве только самую малость! Просто стала попроще да вытянулась, как жердь! Но я всё та же, в глубине души! Внешность меняется, но суть – нет! Куда бы я ни поехала, куда бы ни пошла! Сердце моё – всё то же сердце маленькой Энни, любящей вас с Мэтью и… Грин Гейблз! С каждым днём я всё больше и больше люблю вас и буду любить всю оставшуюся жизнь!
С этими словами Энни прижалась своей щёчкой к морщинистой щеке Мариллы и протянула руку, чтобы дотронуться до плеча Мэтью. Марилла много бы отдала за то, чтобы научиться так же облекать мысли в слова, как это делала Энни. Но натура и многолетняя привычка сдерживаться взяли своё, и она просто нежно прижала свою Энни к груди, как бы намереваясь удержать её подле себя.
Мэтью, почувствовав, как увлажняются его глаза, встал и вышел из кухни. Под звёздным небом ясной летней ночи он решительно зашагал к воротам, через двор, мимо тополей.
– Ну, полагаю, этот ребёнок совсем не испорченный, – пробурчал он себе под нос. – Я, конечно, «лез не в своё дело», но, кажется, это даже пошло на пользу. Она стала такой хорошенькой, элегантной и… любящей, что самое главное. Она – дар небес, и та случайная ошибка миссис Спенсер принесла нам счастье! Всё это – не случайно! Это не иначе как – само провидение; Всемогущий видел, как я полагаю, что мы в ней нуждались!
