– Женя…
Она назвала его Женей! Непозволительная вольность, граничащая с кощунством. Он – Евгений. Так у них принято в семье. С самого первого вздоха – Евгений. Принято бабкой, урожденной… как ее? Черт бы вас всех подрал! Что ей, Юноне, до них? И что им до нее? Ах, Гекуба!
– Женя, я, кажется, заболела…
– Что-нибудь серьезное?
Глубокий теплый бас Евгения, вполне, впрочем, равнодушный, завибрировал в ухе Юноны. Знакомой волны и трепетания в членах не последовало. Что-нибудь серьезное? Это как понимать? СПИД? Заворот кишок? Что в его понимании серьезное? Крамольное раздражение зрело внутри. Не все выдерживают общения с гениями.
– Да так, пустяки. – И с неким неосознанным злорадством повторила: – Женя… Женя, мы не сможем увидеться сегодня. – Вот тебе! Не Евгений, а Женя.
Он помолчал. Кашлянул.
– Ну, что ж… Тогда до завтра? Звони. Поправляйся, Юнона.
Отбой. Коротко, безразлично. Ну и зачем он тебе?
– Твоя проблема в том, что ты хищница! – говорила задушевная подружка Зося, спокойная, как бегемот, мать двоих отпрысков, счастливая домашняя хозяйка. Бывшая вышивальщица бисером. – Тебе нужно поймать, придавить, поставить сверху ногу. Причем если сопротивляется – больше кайфу. А мужчина должен быть мужественным. Твой Евгений… ну что ты в нем нашла? На него ногу не поставишь. И знаешь почему? Не потому, что он сильный, а потому что он никакой. А тебе кажется, он сопротивляется, и это тебя заводит. А ему никто не нужен, и в этом его сила. Он позволяет быть рядом с собой, а если ты исчезнешь, он не заметит. А гонору, гонору! Сноб несчастный, аристократ! Еще неизвестно, какой из него аристократ!
Муж Зоси Савелий – главный редактор местного издательского дома «Арт нуво», и Зося прочитывает все дамские романы, как отечественные, так и зарубежные, которые издаются под его руководством. Юноне казалось, Зося жила не столько здесь, в нашей реальности, сколько в литературной. Жизни она почти не знала за неширокой надежной спиной любящего Савелия, а то, что она все-таки знала, было почерпнуто из вышеупомянутого источника. Не смейтесь! Источник не хуже любого другого – богатые плачут, хорошие бедные парни выигрывают миллион, золушки всех мастей ловят принца, а потом живут долго и счастливо, и так далее, и тому подобное. Скажете, не бывает? Еще как бывает! Зося уверена, что бывает. Зося – специалист в этих делах. Евгений ей не нравится, и она вовсе не считает его принцем, несмотря на происхождение, в которое не верит. А кроме того, бездельник!
– Чем он зарабатывает себе на жизнь, а? – рассудительно спрашивала Зося. – Чем? Скажи, чем? Его писаниями на хлеб не заработаешь. Наоборот! Савелий говорил, он издает книжки за свой кошт, а откуда дровишки? Неужели ты? – Она подозрительно смотрела на подругу. – Ты? А ты читала хоть что-нибудь? Это же невозможно продраться… Это же… Савелий говорит, крутой субъективизм и дешевая инфантильная псевдофилософия! А ведь мужику уже за сорок! Вечный мальчик! А внутри пусто.
Зося журчит, Юнона слушает вполуха, лежит на диване, слегка дремлет, подпихнув под себя подушки. Ей хорошо. Зосин дом – настоящая крепость, и кофе ее хорош, и коньячок на уровне, и холодильник полон. А у нее, Юноны, шаром покати. Зося без претензий, она действительно счастлива. Счастлива! Что удивительно в наше странное время, когда всем чего-то не хватает, – жадные глаза так и шарят локаторами, и мысль долбит: а чего это мне не хватает для полного… так сказать? Удовлетворения потребностей и счастья. У Савелия сомнительная внешность, он бескрыл, не курит трубки, не медитирует, не аристократ. Савелий просто скучная мужская особь. А Евгений наоборот… Ох, Евгений!
Мальчик или не мальчик, а… личность! Внешность, высокомерие, лоск – хозяин жизни! Со всеми на «ты» – фигурально выражаясь, конечно. Он и с бездомной собакой на «вы». Никакой фамильярности. Насчет писаний… Юнона попробовала как-то пролистать книжку Евгения. Не осилила с ее экономическим. А Евгений поднялся еще на пару ступенек пьедестала, а его тусовка… ой, извините, фан-клуб, показался недосягаемым, хотя и сомнения зародились – неужели читали? Неужели поняли? Неужели «всосали», как говорит соседский недоросль Харитон.
Появляясь на публике с Евгением, Юнона упивалась взглядами, даром что в основном молчала. Сказать ей было нечего. Но ведь и Марта молчала, не баловала болтовней. Евгений – психолингвист. Что это такое, Юнона представляет слабо. Евгений снизошел, объяснил, но она не поняла. То есть по частям вроде поняла, а вместе нет, не лепится, а главное – зачем? Юнона – банкир. Она могла бы рассказать о том, как работает банк и делаются деньги… тут она дока! Но эти выше денег! Интеллектуалка и переводчица Лола, подержанная лошадь, обскакавшая полмира, будучи изрядно на взводе, забыв, что в этой среде нужно остро соответствовать, а может, не сочла нужным, ляпнула когда-то Юноне эдак запросто, в рабоче-крестьянской транскрипции:
– Женька – козел! Любовь всей жизни – эта ломака. Тебе не светит. Никому не светит. Поняла, подруга? Потому что не способен, ярко выраженный нарциссизм, клиника, и… и… вообще.
Юнона до сих пор помнит. Тогда она промолчала, но подумала – посмотрим! Юнона – воин, отступать не привыкла.
Лолу на самом деле зовут Любой. Свое плебейское имя она терпеть не может. Ломака – это Марта. Что такое нарциссизм, Юнона не знала, но посмотрела в Интернете. «Вообще» значило, что Лоле не обломилось.
А ей, Юноне, обломилось. Ошиблась Лола.
Марта… Нужно было видеть, как Евгений подавал ей шубу! Как бережно, трепетно, нежно, улыбаясь бессмысленной и глупой улыбкой, укутывал, поправлял шарф – легкий синий шелковый шарфик, – застегивал. Марта рассеянно не попадала в рукава, благодарила, проводя ладонью по его лицу, улыбаясь своей мерзкой потусторонней улыбочкой…
Ангелоподобная. Angelica. Сколько можно? Отпусти ее с миром! Не отпускается…
Юнона набрала Зосю. Душа рыдала и требовала участия.
– Зось, я бросила Женьку, – сообщила Юнона тускло, сама не зная, верить ли, а только вдруг подумала, что хватит. Хватит! Достал. Козел. Псевдофилософ.
– Кого? – не врубилась Зося, привыкшая к «Евгению».
– Женьку. Надоело.
– Евгения? Ты его… что? А…
– Бросила. И еще… – Юнона замолкает. Зося тоже молчит, переваривает новость. Даже дышать перестала.
– И еще… ты знаешь… – Юнона колеблется.
– Ну?
– Я. Видела. Марту. – Сказала, как в омут головой бросилась.
Зося ахает. Пауза. Проходит бесконечная минута. Зося молчит. Юнона отключается, сует мобильник в сумку.
Улица вибрирует в огнях реклам. Народу заметно поубавилось. Юнона шагает как робот, не замечая массовки. Шагающий робот. Рекламирующий… а что же он у нас рекламирует? Мобильники? Ароматизированные прокладки с усиками? Суперпятновыводитель «Галактика»? Или практикум-семинар «Как добиться успеха в этой долбаной жизни и любви ко всяким козлам»?
