— Ты должен ее понять, Ники. Она никогда не простит мне Чарльза, а ты для нее — постоянное напоминание о неудавшемся браке.
— Черт возьми, почему ты не вышла за него замуж?
Она снисходительно улыбнулась. Так мать улыбается непонятливому ребенку.
— Когда Чарльз сделал предложение Мириам, ему исполнился двадцать один год. Ей в ту пору было восемнадцать, а мне — всего четырнадцать. Меня он не замечал. Он сходил с ума по моей сестре, а я — по нему. Ты ведь знаешь, в четырнадцать лет мы все такие впечатлительные. А Чарльз был очень красив и добр. В тот же год они с Мириам поженились.
— К несчастью для всех нас, — тихо добавил Николас, но Элеонора покачала головой.
— Она его любила, Ники, и в первые годы они были очень счастливы. Он всегда любил ее, даже когда она стала несносной. Но Мириам этого не понимала. Эдены становятся прекрасными мужьями, потому что любят только раз в жизни. Чарльз хотел ребенка, а у Мириам ничего не получалось. Из-за этого все и началось. Она боялась очередного выкидыша и поэтому отказывалась выполнять супружеские обязанности. Мне кажется, этот страх и настроил ее против Чарльза. Ее любовь не выдержала испытания, хотя он продолжал ее любить.
— Ты жила с ними?
— Да. Ты был зачат на этой постели. — Элли опустила глаза, чувствуя себя виноватой, что предала сестру, даже после стольких лет. — Мне исполнилось семнадцать, и я очень любила Чарльза. В тот день они с Мириам сильно повздорили, потому что она не пускала его в спальню, к вечеру он напился и… и это случилось, Ники. Я до сих пор не уверена, что он отдавал себе отчет в своих действиях, зато я прекрасно все понимала. После мы ужасно раскаивались и поклялись, что Мириам никогда не узнает. Я уехала к родителям, а Чарльз остался с женой. — Элли вздохнула. — Она могла бы преодолеть страх перед брачной постелью и вернуть былое счастье. — Но тут появился я?
— Да. Узнав, что у меня будет ребенок, я пришла в ужас. Легкомыслие дорого мне обошлось. Я даже хотела покончить с собой. Родителям я не могла признаться и сходила с ума от тревоги. Наконец, отчаявшись, я поехала в Сильверли, чтобы рассказать обо всем Чарльзу. Он так обрадовался! Я даже не поверила. Я думала только о своем позоре, а он думал в первую очередь о тебе, и я поняла, что эгоистично избавляться от ребенка. Прости меня, Ники, но тогда это казалось мне единственно возможным решением. Я была так молода, так напугана. Девушки из порядочных семей не могли иметь внебрачных детей.
Николас прижал ее к себе:
— Конечно, Элли, я понимаю.
— Чарльз очень хотел ребенка. Он не посчитался бы со своим браком, лишь бы у него был ты. Может, все сложилось бы по-другому, не будь у Мириам трех выкидышей. Чарльз сомневался, что она сможет подарить ему сына. А тут — я, уже на третьем месяце беременности.
— И вы рассказали Мириам, — докончил за нее Николас.
— Известие ее потрясло. Она не поверила, что родная сестра могла так поступить, и возненавидела меня. Чарльза она тоже не простила. Свою ненависть она перенесла и на тебя, хотя ты был совершенно не повинен в наших грехах. Мириам никогда не изменится, Ники. Она страдала, ведь именно я подарила Чарльзу сына, которого он так хотел. Она понимала, что сама вынудила мужа на этот шаг, но продолжала винить его и меня. С годами ее озлобление только усилилось. Поверь, Ники, раньше она такой не была. Да, я виновата, что не остановила Чарльза в ту ночь. Могла это сделать, но не сделала.
— Помилуй, Элли, ты ведь сказала, что она уже ненавидела его.
— Но со временем она могла бы снова его полюбить. Мы же все-таки — сестры, а это что-нибудь да значит. Она почти забыла все обиды, когда мне пришло время рожать. Роды оказались трудными, и Мириам боялась за мою жизнь. Я заставила ее поклясться, что она никогда не откажется от тебя публично. Я надеялась, что она полюбит тебя, хотя и сомневалась, что это возможно. Она поклялась, но взамен потребовала, чтобы я не смела говорить тебе, кто твоя мать. Видит Бог, как часто я хотела рассказать тебе обо всем, и каждый раз меня останавливала данная клятва. А после смерти твоего отца Ребекка попросила меня оставить все, как есть.
— Она знала? Элеонора кивнула:
— Наверное, я так и не решилась бы рассказать тебе, если бы меня не уговорила Регина.
— Моя жена — истинное сокровище, правда, мама?
Он впервые назвал ее матерью, и Элеонора радостно улыбнулась.
— Много же тебе понадобилось времени, чтобы это понять, — сказала она.
— Нет, я всегда знал, что она чудо. Я вел себя как идиот. И разве я могу винить тебя, если сам поступил точно так же? Я боялся позора и чуть не потерял мою Регину. Страх управлял мною так же, как и тобой.
— Ты ведь постараешься загладить свою вину? — спросила Элеонора.
— Клянусь. А ты, дорогая моя, возвращайся в Сильверли навсегда.
— О нет, нет, Ники! Я и лорд Бэррет…
— Черт возьми, ты хочешь сказать, что я потерял тебя, едва успев обрести? — нахмурился он, хотя был страшно рад за нее. — И кто такой, разрешите спросить, этот лорд Бэррет?
— Ты его знаешь. Он живет неподалеку от Ребекки, вы уже много раз встречались. Мы с Дикеном будем часто приезжать в Сильверли, здесь растет мой внук.
Они долго смотрели друг на друга. Он был рад за нее, она — за него, оба прошли трудный путь к этому счастью.
Глава 42
Реджи проскользнула в спальню Николаса. Справа находилась гардеробная, перед нею — ванная, большая комната с множеством зеркал, облицованная голубым мрамором. Полки заставлены бутылочками, пузырьками, бритвенными приборами и другими принадлежностями мужского туалета. В центре комнаты стояла большая ванна с кранами для горячей и холодной воды в виде купидонов, а в ней, закрыв глаза, лежал Николас. Харрис раскладывал вещи хозяина.
— Добрый вечер, Харрис, — радостно сказала Реджи. Камердинер удивленно взглянул на нее, а Николас улыбнулся. — Тебя ищет Мэг, Харрис, — сообщила она с невинным видом, словно присутствовать при туалете мужчины — дело самое обычное.
Харрис вскинул голову:
— Правда, мадам?
— Ну конечно. Сегодня чудесная лунная ночь! Мэг сказала, что в такую ночь хорошо бы побродить по парку. Может, ты пойдешь к ней, Харрис? Его светлость тебя отпустит. Ведь так, Николас?
— Иди, Харрис. Сегодня ты мне больше не понадобишься.
— Благодарю, сэр, — поклонился камердинер и выскочил из комнаты. Николас засмеялся:
— Просто не верится! Харрис и ворчунья Мэг?
— Мэг не ворчунья, — вступилась за горничную Реджи. — Они в последнее время очень подружились.
— Теперь в этом доме расцветает любовь. Знаешь про Элли и лорда Бэррета? Ведь ты все узнаешь раньше меня.
— Я так рада за Элли!
— Не поздно ли думать о замужестве в ее возрасте?
