— Представьте себе, что со вчерашнего дня сестры поменялись местами. — Она побледнела, а он продолжал:
— Значит, вы еще не говорили с Элли?
— Она тебе рассказала?
— Но вы же сами хотели, чтобы я расспрашивал присутствующих дам, не так ли? — возразил он, не в силах удержаться от колкости.
— Неужели ты это сделал?
— Нет, Мириам. Вы вскрыли мою рану, а моя жена ее излечила. Она заставила Элли все рассказать. Теперь я знаю правду, и, честно говоря, мне очень жаль, Мириам, что все так получилось. Я понимаю, как вам было тяжело.
— Не смей меня жалеть!
— Как вам угодно, — холодно ответил он, не чувствуя больше угрызений совести от принятого решения. — Я пригласил вас, чтобы сообщить, что в данных обстоятельствах ваше пребывание в Сильверли нежелательно. Вы можете подыскать себе коттедж подальше отсюда, и я куплю его для вас. Мой отец весьма скромно вас обеспечил. Я помогу вам, но большего от меня не ждите.
— Ты покупаешь мое молчание, Николас? — насмешливо сказала она.
— Нет, Мириам. Если вам не терпится сообщить всему свету, что не вы подарили своему мужу наследника, пожалуйста. Моя жена не придает этому значения, а до остальных мне и дела нет.
— Ты уверен?
— Уверен.
— Ублюдок! — злобно выкрикнула она. — Ты думаешь, все кончилось? Через несколько лет твоя замечательная жена возненавидит тебя не меньше, чем я возненавидела твоего отца.
— Она не похожа на вас, Мириам, — усмехнулся он.
— Я всегда ненавидела Сильверли и жила здесь лишь назло тебе.
— Знаю, — спокойно произнес он.
— И больше ни минуты здесь не останусь, — добавила Мириам. — Но коттеджем я не удовольствуюсь, мне нужен особняк!
Разъяренной фурией она вылетела из библиотеки, и Николас с облегчением вздохнул. Какое счастье, что дом снова принадлежит ему и в нем не будет ни злобы, ни ненависти!
А несколько часов спустя карета увозила тетушку Мириам из Сильверли. Когда затих стук колес, Николас, Реджи и Элеонора, стоявшие на крыльце, почувствовали себя так, словно у них гора свалилась с плеч. Элеонора ушла в дом, а Николас крепко обнял жену, и она прижалась щекой к его груди.
Так они стояли, пока не увидели вдалеке две кареты, направляющиеся в сторону усадьбы. Николас было нахмурился, но потом усмехнулся. Ну и черт с ними. Если Регина их любит, возможно, они не так уж плохи.
— Очередное вторжение, — пробормотал он.
— Тебе не удастся сбежать, Николас Эден, — насмешливо сказала Реджи, сияя от счастья.
Из первой кареты вышли Джейсон, Дерек и почти все семейство Эдварда. Джейсон обнял Николаса:
— Рад, что вы наконец образумились, мой мальчик. Джеймс говорил, как вы обрадовались, увидев своего сына. Надеюсь, дела не будут столь часто отрывать вас от семьи?
— Я тоже надеюсь, сэр, — ответил Николас как можно дружелюбнее, хотя внутренне ощетинился. Что Джеймс наговорил старику? Проклятый лжец! Затем к нему подошел Дерек:
— Долго же ты ждал, чтобы пригласить нас.
— Рад тебя видеть, Дерек.
Потом настала очередь кузенов Реджи и Эдварда с женой. Все болтали и смеялись. Тут Николас заметил стоящих невдалеке Джеймса и Энтони, которые бросали на него сердитые взгляды. Он сделал попытку улизнуть в дом, пробормотав что-то о непрошеных гостях, а Реджи нахмурилась и вполголоса предупредила дядюшек:
— Не смейте, вы оба! Я люблю его, и он любит меня. И если вы не станете с ним друзьями, я… я перестану с вами разговаривать!
И она ушла в дом вслед за мужем, оставив дядюшек на пороге.
Джеймс взглянул на младшего брата и ухмыльнулся:
— Похоже, она сделает, как сказала.
— Уверен. — Энтони похлопал Джеймса по плечу. — Идем. Посмотрим, удастся ли поладить с этим прохвостом.
Несколько минут спустя они уже отводили Николаса в угол гостиной, подальше от других гостей. Тот сердито вздохнул. Неужели эти Мэлори будут теперь ходить за ним по пятам?
— Слушаю вас.
— Реган требует мира, парень, — начал Джеймс. — Мы согласны.
— Перестань называть ее так. Реджи, а не Реган! — набросился Энтони на старшего брата. — Если ты еще раз…
— А чем вам не нравится «Регина»? — перебил его Николас.
Братья посмотрели на него и засмеялись.
— Ничем, старина, — миролюбиво ответил Энтони. — Ты можешь звать ее, как тебе угодно. А этот упрямец выдумывает свои имена.
— Будто «кошечка» — не твое изобретение! — парировал Джеймс.
— Я ее так называю любя.
— А я называю ее Реган. И тоже любя. Предоставив братьям выяснять этот спорный вопрос, Николас подошел к жене н усадил ее рядом с собой на диван:
— Знаешь, любовь моя, когда я на тебе женился, то никак не думал получить в приданое всех братьев Мэлори.
— Ты не сердишься на меня за то, что я их пригласила? Я хотела, чтобы они тоже порадовались нашему счастью.
— Знаю. И ты обещала, что они пробудут у нас один день. К твоей семье надо привыкнуть, особенно к тем двоим. — Он кивнул в сторону Джеймса и Энтони, которые оживленно спорили в углу. г"
Реджи лукаво усмехнулась:
— Не обижайся на них. Они говорят не со зла. И не станут бывать у нас слишком часто. На следующей неделе дядя Джеймс отправляется в плавание. Теперь он вернется только через год.
— А Энтони?
— Дядя Энтони будет иногда приезжать к нам, но я уверена, когда ты узнаешь его поближе, вы станете друзьями. У вас так много общего. Знаешь, почему я влюбилась в тебя? Потому что ты напоминал мне Тони.
— О тысяча чертей!
— Ну перестань. — Она ласково взяла его за руку. — Я полюбила тебя не только поэтому, ты же знаешь. Хочешь, чтобы я это доказала?
— У нас есть возможность ненадолго уединиться? — с готовностью откликнулся он.
— Думаю, есть.
— Тогда пойдем наверх.
— Николас! До вечера еще далеко, — возразила Реджи, понизив голос.
— А я не могу ждать, любовь моя, — прошептал он ей на ухо.
Джеймс заметил, как они выскользнули из комнаты, держась за руки, и племянница зажимала ладонью рот, чтобы не засмеяться.
— Гляди-ка, — прервал младшего брата Джеймс. — Разве я не говорил тебе, что они созданы друг для друга?
— Не говорил, — возразил Энтони. — А вот я знал это с самого начала.
