– Да, – ответил я. – Насчет рыбалки.
Он спросил с задавливаемым нетерпением:
– Когда начнешь?
– Уже поймал, – ответил я. – А крупная рыба или нет, кухня скажет. У вас как насчет кухарки? Если толстая, такие готовят лучше худых. У меня такие вот непростые детские воспоминания, психоаналитику лучше не откровенничать. И вообще толстые во всем лучше, не находите?
Он охнул.
– Шутишь?
– Насчет кухарки?
– Насчет рыбалки!
– Подъезжайте, – ответил я кротко. – Мне даже выходить не пришлось, сами принесли, будто сегодня четверг…
– Четверг, – повторил он в недоумении, – при чем тут четверг?
– Рыбный день, – пояснил я. – Ладно-ладно, шучу. У меня там знакомые девочки. Одна говорит так это чувственно: дорогой, бери от меня все, что хочешь… Ну я и захотел, понятно, конверт из секретной ячейки.
На экране было видно, как мимо проносятся дома, машина Лощица прет на такой скорости, словно на форсаже, вот вошла в крутой вираж пандуса.
Я отвернулся от экрана, через несколько секунд рядом бесшумно припарковался бронированный гигант Лощица.
Я вышел, не глядя по сторонам, как и положено покупателю супермаркета на подземной стоянке.
Лощиц открыл дверцу.
– А, привет-привет! – сказал он напряженным голосом. – Давно не виделись!
– Очень, – ответил я. – С последней войны в Кении? Или в Йемене?
Он дернулся, я сел с ним рядом. Он закрыл дверь, едва слышно загудели встроенные в стенки механизмы, активируя нужные гаджеты, что изолируют все внутри от подслушивания и подсматривания.
– Ну и шуточки, – сказал он с неодобрением. – Надо говорить о бабочках, пестиках, тычинках…
– О них говорят побывавшие в кенийской мясорубке, – сообщил я, – а офисный планктон старается выглядеть крутью…
Он перебил:
– Так что стряслось?
– Ничего, – ответил я с удивлением. – А должно?
– Но ты сказал…
– И сделал.
Я вытащил из-под полы три больших конверта, теперь они уже сдержанно-желтого цвета, типа золотые…
– Выбирайте. Я не знал, какой из них, на всякий случай захватил все три.
Он вскинул брови.
– Все три были в одной ячейке?
– Нет, – сообщил я. – В разных. Даже в разных углах.
У него перехватило дыхание, а глаза стали шире некуда.
– Что… и как ты успел?
– Я же говорю, – сообщил я скромно и даже глазки опустил, жаль, покраснеть не удается, как умеет Карелла, – там такие сотрудницы… как только увидели, какой я нарядный и обаятельный… да и зачем вам знать подробности? Я же у вас работаю всего лишь посыльным.
Он почти выхватил из моих рук конверты, даже прижал к груди. Мне показалось, что взорвавшийся вблизи Везувий не вызвал бы такой мощной реакции.
– Это… это невероятно, – выдавил он. – Парень, ты спас кучу народу!.. Не говоря уже о том, что предотвратил такое… Сейчас могу сказать, что остановил не только закрытие двух заводов и одной фабрики, но и не дал начаться войне за передел земель в Чаде.
– Да ладно, – сказал я равнодушно, – пусть воюют. Что еще делать безработным? Как и всем, кто на пособии… Хоть какое-то развлечение. Панэм эт цирцензес, что значит, на войне, как в цирке… Главное, чтоб в нашем огороде морковку не топтали.
Он, уже не слушая и ни на что больше не обращая внимания, кивком велел автомобилю трогаться с места.
– Твой догонит? – спросил он. – Или пошлешь развозить своих… помощников?
– У них свой транспорт, – сообщил я. – Пусть следует в арьергарде.
– Арьергард, – повторил он. – Давно таких слов не слышал. Вас что, учат по расширенной программе, начиная с Пунических войн?
– Просто умничаю, – ответил я скромно. – Надо же хоть где-то поблистать… Это у вас что за добавочная педаль?
Он сказал равнодушно:
– Да пустяки, это на случай, если вертолеты погонятся. Ну, не наши…
Лицо приняло отстраненное выражение, нахмурился.
– Что-то не так? – спросил я.
Он буркнул:
– Велят сменить маршрут. Не терпится… Или не поверили. По дороге проедем через парк, там встретимся.
– С заинтересованными?
Он чуть наклонил голову, голос прозвучал чуть-чуть зажато:
– С очень заинтересованными.
Глава 4
Красивая ухоженная дорога повела по прямой не совсем через парк, там с середины пришлось свернуть и медленно катить по горбатым дорожкам, раньше они были только для прогулок пешеходов, но какие теперь пешеходы? Даже ездить ленятся, теперь бы всем летать по прямой…
Минут через десять я увидел впереди припаркованные вдоль дорожки четыре внедорожника в ряд, мощные и тяжелые. Броня чувствуется везде, даже на колесах, а почему в парке, тоже понятно, хотят издали видеть, не притащим ли за собой хвосты.
– Говорить буду я, – предупредил Лощиц. – Если что спросят, молчи и загадочно улыбайся.
Он включил связь, но ничего не сказал, тут же выключил, так мне показалось. Выждав чуть, сказал напряженным голосом:
– Велят подъехать вплотную.
– Велят? – спросил я взъежаченно. – Кто смеет нам велеть?
– Есть такие люди, – прошептал он. – Тихо…
Едва он подъехал к заднему внедорожнику, там открылась дверца, мужчина в темном костюме выскользнул так быстро, что никакой снайпер не успел бы взять на прицел, и тут же оказался на заднем сиденье, словно просочился сквозь обшивку, хотя да, дверка за ним хлопнула.
Лощиц протянул ему конверт.
– Это не вы обронили?
Мужчина в темном костюме жадно схватил конверт, тут же заглянул вовнутрь, лицо моментально озарилось хищной улыбкой.
– Господи!.. Я уже не верил!
– В Господа можно не верить, – обронил Лощиц многозначительно, – но не верить нам… было бы не совсем правильно.
– Спасибо, – сказал гость, – спасибо. Я даже сейчас с трудом верю в такое чудо. Наш концерн у вас в долгу.
Он опустил пальцы на ручку двери, но Лощиц сказал небрежным голосом:
– Да, кстати…
Господин спросил быстро:
– Слушаю?
– Мне кажется, – сказал Лощиц, – вам причитается бонус как счастливому покупателю. Держите.
Он сунул ему в руки оставшиеся два конверта. Гость повертел их перед глазами, вскинул взгляд на Лощица.
– Что это?
