Рундельштотт недовольно скривился.
– В магии даже сами маги обычно не понимают, как заклятие работает. Тем более, не знают посторонние. Все видят только результат. А что еще народу надо?
Я промолчал, все верно, тем магия и нехороша, что каждый маг, как гребаный йог, вынужден учиться заново. Нет ступенек развития, по которым развивается наука.
Темная поверхность камня тянулась недолго, перешла в стену уже дикую, неотесанную, привычную для глубокого ущелья, по дну которого идет дорога.
Понсоменер подождал нас, лицо бесстрастное, но я уже разбираюсь в оттенках, рука инстинктивно изготовилась хватать и сжимать рукоять пистолета.
– Наверху, – сказал он.
Я зыркнул на верх стены ущелья, ничего не видно, но там груды камней, за которыми и прятаться удобно, и камни оттуда сбрасывать легче легкого.
Рундельштотт указал пальцем на выступ в стене, Понсоменер вгляделся, кивнул, ответил что-то шепотом. Фицрой старательно прислушивался, но, судя по разочарованию на его лице, либо не расслышал, либо не понял услышанное, что еще обиднее.
Я остановил коня, слез и вытащил из мешка ящик со сложенной винтовкой.
– А-а, – сказал Фицрой, – понятно… Как в тот раз?
– Да все, как в тот раз, – ответил я, – женщины одинаковые, люди, поступки… Как только живем в таком мире?
Он наблюдал, как собираю винтовку, во взгляде готовность помочь, но и опасения глерда, дескать, нет ничего хуже, чем выказать неумение, потому наблюдал заинтересованно, а когда я передернул затвор, сказал торопливо:
– Можешь опереться о мою спину!
– Да ладно, – ответил я, – мой конь еще тот Фицрой, даже ухом не поведет, а ты весь вздрагиваешь. Интеллигент, наверное, тайный какой. Непротивленец…
– А тебе дам непротивленца. Я еще какой противленец!
Рундельштотт взглянул с одобрением на винтовку в моих руках.
– Догадался?
– Еще бы, – ответил я. – Вообще-то быстро учусь, мастер!.. Все знают, что это вы меня всему такому непристойному выучили. А я что, я не виноват, я просто зайчик, мягкий и пушистый. Сейчас вот смотрю со скорбью и печалью на тех нехороших людей… Вот в тот выступ надо?
Он кивнул.
– Да. Там целый пласт держится непонятно даже на чем.
– Поможем матушке-природе, – пообещал я. – Как ее дети. Именно тот выступ?
– Да, – ответил он с сомнением. – Хотя, конечно…
Я тщательно прицелился, хотя камень и не пытается сдвинуться, плавно нажал на спуск, в ответ получил в плечо совсем не плавно, несмотря на амортизацию.
Рундельштотт и Фицрой вздрогнули и даже присели. Выстрел прозвучал резко и громко. Глыба, которую я держал на прицеле, исчезла в облаке мелких осколков и каменной пыли.
Я ждал, когда все рассеется, но Рундельштотт неожиданно вскрикнул:
– Отступаем… Отступаем!
Когда слышишь в голосе такое, не переспрашивают, я ухватил коня под уздцы и бегом повел за Рундельштоттом и Понсоменером, только Фицрой мужественно прикрывал меня сзади.
За спиной глухо и мощно треснуло, словно молния ударила в землю совсем близко. Рундельштотт остановил коня, повернулся. Лицо стало бедным, глаза расширились.
Тяжелый грохот странно растянулся, вместо быстрого оглушительного треска пошли протяжные бухающие звуки, в каменной стене ущелья возникла и побежала вниз трещина, странно медленно, будто в нерешительности выбирая дорогу.
Под ногами земля не затряслась, а тоже медленно приподнялась, опустилась, снова пошла вверх, а там в стене быстро и страшно возникли еще две трещины.
Вся стена начала наклоняться в сторону ущелья. Рундельштотт крикнул:
– Все назад!.. Еще дальше!
Фицрой сказал с вытаращенными глазами:
– Ну и камешек… Он что, всю гору поддерживал?
– Похоже, – пробормотал я. – Вот бы так научиться замечать слабые места…
– У людей? – спросил он.
Каменная стена рухнула в ущелье, но там дальше осталась другая, свежая, блестящая молодыми сколами, а эта, рассыпаясь на лету, падала и падала на дно ущелья огромными гранитными глыбами.
Рундельштотт пробормотал:
– Сколько там было гуцаров?..
– Много, – ответил Понсоменер. – Но это был их выбор.
– Да, – сказал Рундельштотт, – однако они защищали свою землю.
– А мы свои жизни, – напомнил я. – Все, хватит!.. Как говорит наш мудрый философ Фицрой, есть наши люди, а есть не наши. Дальше, думаю, объяснять не надо. Пока мы на этой земле, то и живем по ее законам… Думаю, сможем пробраться под противоположной стеной. Туда камни не докатились… вроде бы.
Понсоменер обронил:
– Там наверху тоже были с камнями в руках.
– А теперь? – спросил я.
– Убежали.
Фицрой сказал быстро:
– Но арбалет не убирай.
– Зачем? – спросил я.
– Нравишься ты с ним, – пояснил он. – Такой смешной.
Глава 2
На последнем этапе я часто пропускал отряд вперед, а сам оставался и отстреливался иногда с вершин холмов, иногда прямо на скаку из двух пистолетов.
Наконец вершины гор остались за спиной, воздух становился теплее, голые камни уступили место сочной зелени. Кустарники все пышнее, а жесткая трава постепенно перешла в сочную, которую кони на ходу срывают и меланхолично жуют.
Пару раз Понсоменер предупреждал о патрулях гуцаров, но те двигаются только по дорогам, а мы все чаще срезаем углы, высмотрев сверху, как ехать прямее.
Одно время рядом с нами несся бурный поток, заглушая стук копыт, но и не позволяя слышать, что вокруг, и я вздохнул с облегчением, когда он свернул в сторону, явно обидевшись, что с ним не общаются.
Плоскогорье Темные Камни перешло в долину с тем же названием, настолько широкую, что на ней можно разместить все королевство, и половина останется незанятой, но при всей ее роскоши с зеленой травой и покрытыми лесом холмами она остается незаселенной, только стада оленей и кабанов, да еще изредка попадаются лоси.
Понсоменер сказал с заметным облечением:
– Все! Земля гуцаров за спиной.
Рундельштотт пробормотал:
– А вон там на вершине горы не они?
– Они, – ответил Понсоменер, не оборачиваясь. – Им оттуда видно все вокруг на многие мили. Ради нас спускаться не станут. Если не ошибаюсь, вон там за рекой начинаются… да, там какие-то укрепления.
Я выдохнул с облегчением:
– Защитная линия!.. Армия Антриаса пойдет по этой дороге, а здесь его и встретят.
